Объясняя религию. Природа религиозного мышления

Зачем такие сложности? Антрополог Роберт Герц считал, что двойные похороны сближают погребальные обряды с обрядами перехода в иной статус, такими как бракосочетание или инициация. При инициации первая церемония обычно обозначает начало процесса трансформации, превращающего, например, мальчика в мужчину. Затем следует этап изоляции, во время которого проходящие обряд подвергаются испытаниям и должны от чего-то воздерживаться. И наконец, торжественная церемония возвращения отмечает присвоение нового статуса – теперь они полноправные взрослые. В двойных похоронах вроде бы просматривается та же логика. Живой человек принадлежит к социальной группе, усопший предок тоже, ведь усопшие выступают связующим звеном между отдельными живыми, обладают авторитетом («мы должны вести себя по заветам предков») и силой (несчастья считаются результатом нанесенного предкам оскорбления). Таким образом, обряд подчеркивает и оформляет переход от одного статуса к другому. Благодаря ритуальным вехам, отмечающим начальную и конечную точку «пути», переход проще укладывается в сознании.[98]

Представления о смерти, касающиеся дальнейших этапов, сильно разнятся. В каких-то группах усопшие уже не воспринимаются участниками социальных отношений. Их социальная роль заканчивается, как только о них перестают помнить. Как говорит антрополог Эдуардо Вивейруш ду Кастро, описывая представления о душах усопших в Амазонии: «Включение усопших в общественный дискурс длится, насколько хватает эмпирической памяти живых. Усопшая душа помнит только тех, кто помнит ее, и является только тем, кто видел человека живым». В других местах усопшие остаются на земле в качестве предков, однако подробности их личной биографии утрачиваются. В роли предка умерший становится персонажем нарицательным. Как говорит антрополог Майер Фортес: «Особенно нужно подчеркнуть, что предки ведут себя точно так, как от них ожидается и как позволяет им культ предков, независимо от своего прижизненного характера. Предок, который был любящим отцом <…> может, согласно прорицанию, оказаться источником болезни, несчастья или иных напастей в жизни своих потомков с таким же успехом, как предок, слывший жуликом и транжирой». У предка остается лишь генеалогическая принадлежность, которая и служит обществу ориентиром и почвой для умозаключений о его отношениях с ближней или дальней родней. Именно поэтому, как отмечает антрополог Джек Гуди, культ предков процветает там, где от них наследуют материальное имущество, и особую важность обретает в обществе, где это наследство получают в совместное пользование.[99]

Тело как проблема

Как ни разнообразны действия, сопровождающие кончину, несколько общих особенностей человеческого мышления в данной области выявить удается:

• У человека имеется лишь смутное представление о смерти и усопших в целом. Хотя во многих местах люди поддерживают постоянное взаимодействие с усопшими, представление о том, каковы они, зачастую крайне расплывчато. Возвращаясь к предкам квайо, Роджер Кизинг отмечал, насколько мало людей задумывались о том, как именно усопшие становятся предками. У тех, кто все-таки задумывался, имелись личные догадки, зачастую очень бессвязные, но большинство просто не видело смысла в таких вопросах. И это люди, которые общаются с предками ежедневно и большинство событий своей жизни толкуют через призму их желаний и действий. Как свидетельствует Дэвид Покок, «сельские жители Сундараны [Гуджарат, Северная Индия], как и большинство народов, известных социальным антропологам, очень смутно представляют себе загробную жизнь».[100]

• Человек гораздо точнее представляет себе недавно скончавшихся – что они могут сделать живым и т. п., – чем смерть как состояние. Присутствие недавно умершего воспринимается скорее как опасность, чем как утешение. Взять хотя бы многочисленные истории о том, что мертвые не совсем мертвы, в той или иной форме их присутствие по-прежнему ощущается, однако присутствию этому – вопреки гипотезе про утешение – далеко не рады. Насчет умерших «окончательно и бесповоротно» теории обычно ничего вразумительного не сообщают. Это касается даже тех мест, где существуют образованные толкователи и богословы. Например, знаменитая тибетская книга мертвых «Бардо Тодол» (слово «бардо» означает «между») живописует переход из этого мира в иной, не балуя читателя подробностями существования там, за гранью. Большинство представлений о смерти и мертвых связаны с переходным периодом между самой смертью и неким последующим состоянием. Усопшие «отправляются в путь», «готовятся к путешествию» и т. д. Метафоры меняются, но суть схожа. Обряды посвящены именно переходному периоду.