Объявляю убийце голодовку

— Учащенное, — добавила она, памятуя слова кардиолога.

— Ладно, не зайка. Птичка моя! — легко согласилась я. — Я же не давлю! И не заставляю тебя трудиться в поте своего травмированного лица, — ах, извини, ты просила не упоминать, — на благо кардиолога и его родни! Вот и ты на меня не наезжай.

— Неудобно же! — ныла Алка. — Что о нас подумают? И вообще, как тебе не стыдно быть такой махровой эгоисткой…

Войдя во вкус воспитательного процесса, подружка потеряла бдительность и тюкнула себя лопатой по ноге.

Только этого мне не хватало! Ныть она теперь будет неделю. И могу поспорить, что мытье посуды и уборка ее квартиры лягут на мои плечи.

Любительница цветов и дармовщинки появилась как раз в разгар выяснения наших с Алкой отношений.

— Эгоистка! — кричала Алка. — Тебе до меня и дела нет! Я могу отрубить себе ногу, руку и голову, ты и не почешешься!

— Сначала отруби. Хотя бы что-нибудь одно, — посоветовала я. — Тогда поглядим. Только конечности я бы посоветовала оставить на потом. Избавляйся в первую очередь от малофункциональных частей своего организма. Начни с головы.

Не считайте меня садисткой, способной измываться над тяжелораненым человеком. То, что подружка слегка рассекла кожу на большом пальце, совсем не давало ей права надеяться, что я подхвачу ее на руки и бережно понесу в дом.

Ясное дело, после того как порез был замазан и заклеен пластырем, о продолжении трудотерапии не могло быть и речи. Только очень большой оптимист мог доверить Аллочке садовый инструмент. Правда, по наивности хозяйка намекнула, что у меня повреждений вроде бы нет, но я на провокацию не поддалась и сослалась на моральную травму.

— Это ты-то переживаешь?! — возмутилась Аллочка. — Да ты и ухом не повела, когда я себе палец рубила!

— У меня был шок, — спокойно парировала я.

Подружка поверила, а Ада Яковлевна, похоже, не очень. Настаивать, однако, не посмела.

— Аллочка нуждается в отдыхе, — заявила я решительно. — Где она может прилечь?

Пока Алка охала, я разглядывала просторную комнату, предназначенную, по-видимому, для гостей. Она, как, впрочем, и все строение, нравилась мне гораздо больше хозяев. Если бы общение с ними не представлялось неизбежным, я бы, наверное, забыла о своем прохладном отношении к отдыху на природе.

Изнутри дом был обит деревянными панелями светло-янтарного цвета и обставлен плетеной мебелью. Все выглядело изящно и со вкусом. Никаких новорусских претензий и потуг продемонстрировать состоятельность и финансовое благополучие. И тем не менее, только совсем уж наивный человек вроде Аллочки мог не заметить, сколько вбухано в кажущуюся простоту.

— Надо же, все гораздо скромней, чем я ожидала! Дом, конечно, большой, а вот на приличную мебель не наскребли.

— Птичка моя, если ты в чем не разбираешься, так лучше спроси. Или промолчи. К чему демонстрировать собственную серость?

— И никакую серость я не демонстрирую! — обиделась подружка. — Что я, не отличу дорогую мебель от дешевки?!

Я махнула рукой и отстала. Лекции по дизайну интерьера пусть ей читает кто-нибудь другой. У кого нервы покрепче и здоровье позволяет. Я лучше позагораю.

Из дому я выбиралась крадучись и чуть ли не ползком. А впрочем, чего я мучаюсь? Не стану надрываться, и все тут! Сколько можно?! Я не железная! И школа, и больница, а теперь еще и земляные работы! Я, в конце концов, сюда не в качестве землеройки ехала! Если у хозяйки хватит нахальства опять пристать ко мне с лопатой, пусть потом не жалуется. Терпение у меня не безграничное.

Хорошо, что топографический кретинизм, на который жалуются многие женщины, мне не свойствен, и для того чтобы запомнить дорогу, мне всегда достаточно пройтись по ней один раз. Я не заплутала.

Проходя мимо одной из многочисленных дверей, я услышала приглушенный голос кардиолога. Похоже, он говорил по телефону.

— Да, они у меня. И пробудут до завтра… Еще не знаю. Но постараюсь узнать… Да, конечно. Не теряй времени.

Послышались шаги, и я припустила к выходу. Вот это да! Вот это сюрприз! Может, конечно, у кардиолога тут еще какие гости, и мы их не увидели просто потому, что им, например, доверили починку крыши или установку флюгера, и они сейчас баюкают более серьезные производственные травмы, но мне это показалось сомнительным. Куда вероятнее, что речь как раз о нас с Алкой. И, честно говоря, услышанное меня не только не порадовало, я заподозрила, что подружкины слова относительно моего скорого свидания с трупом из подсобки могут оказаться пророческими. Неужели, ткнув пальцем в небо, мы с Алкой угодили на преступника или по крайней мере на человека, который имеет отношение к тем странностям, которые происходят в больнице?

Раздумьям я предавалась в шезлонге, полагая, что уж белым-то днем на глазах у соседей меня в любом случае не рискнут пристукнуть.

— Собирались подремать, а я мешаю? — раздался над ухом голос Ады Яковлевны.

Я вздрогнула и чуть не свалилась с лежака.

— Нет, что вы, я прекрасно выспалась. И с удовольствием с вами поболтаю. — Признаюсь, вежливость далась мне нелегко.