Обязательно должна быть надежда

Когда Свекольников вышел на улицу, белой БМВ не было. Упустил. Он позвонил Анне Вениаминовне и предупредил, что не знает, когда приедет в больницу, но приедет обязательно. Попросил ее побыть часов до восьми, не ждать его.

Вчерашний и сегодняшний дни изменили Романа Сергеевича. От его отрешенности и умиротворенности не осталось и следа. Теперь он воплощал энергию и жажду действия. Хотя в душе начинал скучать по своей уединенной московской комнате, покою, чтению Библии. А вдруг Баженов поехал убивать Эдика? Он вмиг представил, как крупный сержант придавливает подушкой голову его сына, жена без сознания с кляпом во рту лежит в углу. Ему захотелось убежать, уехать и все бросить. Пусть оно как-то без него утрясется. Вон, следователь работает, умный мужик. Ведь жил же он без них многие годы? Он презирал себя за трусость и знал, что не поступит так, но в то же время понимал, что именно этого он и хочет по-настоящему. Роман Сергеевич достал из кармана открытку с изображением распятого Христа в терновом венце, приложил ее к губам, закрыл глаза и стал читать молитву. Он просил у Бога вразумить его, подсказать, как поступить — простить или наказать? Просил дать знак, и Бог дал ему знак. Зазвонил телефон. Сергей Пронин сообщил, что сегодня к десяти директор приказал подготовить сауну. Вероятнее всего, там будут Комедия и Баженов. Он поблагодарил Бога за четкие инструкции, потер свербивший без бороды подбородок и убрал иконку на место.

3

Пожарный выход стадиона — неровно обитая оцинкованной жестью дверь — скрывался за горами полусгнивших палет и строительного мусора. Роман Сергеевич потопал, тщательно стряхнул снег с обуви, воровато огляделся и нажал кнопку звонка.

— Это ты? — Сергей, прищурив глаза, всматривался в чистое лицо помолодевшего Романа Сергеевича. — Ты зачем бороду сбрил, дурик? Давай, — окутанный клубами пара, он энергично махнул рукой. — Разувайся тут, ботинки в руки — и за мной. Всё взял? В туалет надо? Как хочешь. Никто не видел, как ты вошел?

— Никого не было.

— Не роняй ничего, — среагировал Сергей на выпавший из рук Свекольникова туристический коврик. — И респиратор, небось, купил?

— Всё купил.

— Заходи, — Пронин покачал головой, тихо шепнул: «Цирк!» — кивнул в темноту ремонтируемого помещения. — Устраивайся. Я тут протер все, насколько возможно пыль убрал. У тебя минут пятнадцать еще есть. Телефон выключил? Не забудь. Рома, продумай все до мелочей. Не высовывайся и не шевелись. Когда они придут — ты умер. Я решил твою дверь заблокировать коробками с плиткой. Да, Баженов всегда приходит первый и этого запускает сам. Всё, я пошел, мне надо кое-что еще приготовить.

— Иди, Сережа, не переживай, закрывай меня, блокируй. Я буду сидеть и не шевелиться. С Богом!

Он не спеша снял куртку, постоял, пытаясь понять, жарко ему или нет. Стена соседней сауны работала как доменная печь. Стянул еще и свитер и остался в одной футболке. Снятые вещи он положил в большой пакет, из которого перед тем достал компактную складную табуретку с тканевым сиденьем, респиратор, медицинскую маску, бутылку воды и пустую бутылку на всякий случай. Огляделся, выбрал место за стопкой больших бумажных мешков с цементом, надел респиратор, передвинул верхние мешки так, чтобы получилось узенькое смотровое окошко, позволяющее видеть часть коридорчика от пожарной двери до душевой и при этом оставаться незамеченным. Вряд ли удастся что-то разглядеть, но расположение хамама не оставляет надежд на большее. Придется, что называется, «обращаться в слух». Он поерзал на своей табуретке — хорошо, почти бесшумно. Жарко, капли пота со лба медленно стекали к глазам. Свекольников утерся заготовленным полотенцем, еще раз огляделся — всё на своих местах. Теперь он готов.

Без десяти десять в глубине комплекса прозвучал глухой звонок. Через минуту Пронин прошел к заднему выходу. Звук его шагов полностью поглотила ворсистая ковровая дорожка. Остановившись на полпути, он повернулся к стеклянной двери хамама и пристально посмотрел в глаза Романа Сергеевича. Приставил левую руку козырьком ко лбу и даже слегка присел. Наверное, его все устроило, он махнул рукой, мол, «гори оно все синим пламенем, пропадай моя жизнь», и пошел дальше.

Защелкали замки, кто-то громко постучал ногами.

— Добрый вечер, Пал Палыч, — донесся приглушенный голос Сергея. — Проходите, все готово.

Свекольников горящим взглядом сквозь импровизированную амбразуру, как через оптический прицел, уставился в проход. Большой, полноватый Баженов в одной рубашке бесшумно проплыл мимо. Следом, опустив глаза, проплыл Пронин.

— Я вам еще нужен? Пиво в холодильнике.

— Спасибо, Капитоныч, я сам. Креветки-то будут?

— Всё как всегда. Позвоните мне минут за десять, чтоб прям с огня. Приятного отдыха.

— Хорошо, спасибо тебе, — голос Баженова звучал уважительно и спокойно.

Хлопнула дверь, звякнула щеколда. Все стихло.