Обиды на Россию не имели. Штрафные и заградительные формирования в годы Великой Отечественной войны

Так, красноармеец Кислицын, служивший в одной из сухопутных частей Балтийского флота, воспользовавшись тем, что текст выданной ему в медсанбате справки занимал лишь верхнюю половину писчего листа, отделил незаполненную половину с печатью и подписью врача внизу и сфабриковал удостоверение, по которому ему якобы разрешался отпуск на родину. Дезертир Деркач, чтобы любой ценой покинуть прифронтовую полосу, заготовил письма на имя некоего генерал-майора и при проверках предъявлял их заградпостам, ссылаясь на то, что он послан со срочным донесением в тыл[630]. Эти факты были установлены оперативными работниками ОО НКВД Балтийского флота.

Слабые духом шли и на более серьезные преступления. Вот строки из докладной записки ОО НКВД 43-й армии начальнику ОО Западного фронта комиссару госбезопасности 3-го ранга А.М. Белянову (не ранее 7 ноября 1941 г.): «Секретарь партбюро мотострелкового батальона 24-й танковой бригады политрук Соловьев 3 ноября прострелил себе ногу. Красноармеец того же батальона Севостьянов 7 ноября ранил себя в плечо. В тот же день красноармеец этого батальона Чепчугов Илья Андреевич нанес себе ранение в руку. Такое же саморанение произвел и лейтенант Куриленко»[631].

В сообщении ОО НКВД Сталинградского фронта в Управление ОО НКВД СССР от 14 августа 1942 г. «О ходе реализации приказа № 227 и реагировании на него личного состава 4-й танковой армии» приведены следующие факты: «Командиры отделений 414 СП 18 СД Стырков и Добрынин во время боя струсили, бросили свои отделения и бежали с поля боя, оба были задержаны заград[ительным] отрядом и постановлением особдива (особый отдел дивизии. – Ю.Р.) расстреляны перед строем. Красноармеец того же полка и дивизии Огородников произвел саморанение левой руки, в совершенном преступлении изобличен, за что предан суду военного трибунала».

А вот фрагмент еще одной докладной записки в Управление ОО НКВД СССР с Донского фронта: «27 ноября 1942 г. командир батальона 206 стр[елкового] полка… сд ст. лейтенант Таиров Иван Евдокимович во время контратаки противника при появлении немецких танков бросил батальон и бежал с поля боя. В результате батальон, не имея управления, понес большие потери и отступил с занимаемого им рубежа. 29 ноября Таиров был задержан особым отделом… в с. Ерзовка, где он скрывался под видом раненого… По постановлению особдива, с согласия командования дивизии, Таиров расстрелян перед строем командного состава полка»[632].

Уместно сказать о том, что были случаи, когда военнослужащие заградительных отрядов за различные рода проступки и совершенные преступления направлялись командованием в штрафные части. Так, в октябре 1942 г. стали переменниками ОШР служившие в ОАЗО 2-й Ударной армии красноармейцы Р.А. Бобылев («проявил трусость и попытку дезертировать»), Ю.И. Белинский («за сокрытие своей судимости на 10 лет с пребыванием на передовой. Находясь в заградительном отряде, проявил себя недисциплинированным, халатно относился к службе»), М.И. Плюснин («за трусость во время боя 24 сентября и готовность к сдаче в плен немцам и за умышленное зарытие партийного билета в землю»), И.В. Фидюков («за недисциплинированность и сон на посту»). Приказом от 22 января 1943 г. в ОШР сроком на 3 месяца был направлен старший сержант Д.М. Фролов, который, будучи начальником караула по охране сеносклада, обменял сено на продовольствие[633].

По представлению командования ОАЗО приказом по 2-й Ударной армии от 20 мая 1943 г. командир 2-го автоматного взвода старший лейтенант В.В. Никитин за низкую дисциплину во взводе и допущенное его подчиненным хищение продуктов был отчислен из части и направлен для исправления в ОШБ фронта в качестве переменника[634].

Применял ли личный состав заградительных отрядов оружие, чтобы предотвратить несанкционированный отход линейных частей с занимаемых позиций? Этот аспект боевой деятельности требует более подробного рассмотрения, поскольку нередко освещается крайне спекулятивно. Без опоры на документы и достоверные свидетельства участников войны иные авторы утверждали, что заградительные отряды вели огонь на поражение по отступающим бойцам и командирам, называли военнослужащих заградотрядов «карателями»[635].

Однако вопреки домыслам в архивах не выявлено ни одного факта, который свидетельствовал бы о том, что заградительные отряды стреляли по своим войскам с целью прекратить их отход с занимаемых позиций[636]. В тех случаях, когда огонь открывался, его вели не на поражение.

Приведем несколько характерных примеров из истории битвы на Волге. 14 сентября 1942 г. противник предпринял наступление против частей 399-й стрелковой дивизии 62-й армии. Когда бойцы и командиры 396-го и 472-го стрелковых полков стали в панике отходить, начальник заградотряда младший лейтенант госбезопасности Ельман приказал своему отряду открыть огонь над головами отступающих. Это заставило личный состав остановиться, и через два часа полки заняли прежние рубежи обороны[637].