Обитель Блаженных

– Засаду я обязательно устрою, если, кроме бабы Нюры и ваших утренних пробежек по аллее, я добуду доказательства, уличающие преступников. Могу вам посоветовать почаще прогуливаться у подвала и наблюдать за происходящим, чтоб в случае чего позвонить мне. Запишите-ка мой номер телефона, и раздайте его всем соседям. Пускай и баба Нюра запишет этот номер, только предупредите её, что нельзя сюда звонить понапрасну, что можно и уголовное дело завести за ложный звонок. Ой как хорошо мне знакомы все эти бабульки, бабулечки, бабульочики!..

Евпсихий Алексеевич записал номер и с несдержанным разочарованием посмотрел на выход.

– У вас ко мне больше нет вопросов, Евпсихий Алексеевич?.. – инспектор на минутку развалился в кресле, интригующе покручивая на пальцах ключи от сейфа.

– Больше нет.

– А вот у меня найдутся. – выпалил инспектор и вытащил из сейфа тоненькую папку, которую положил под нос Евпсихию Алексеевичу, пристукнул по ней ладонью достаточно интригующе, но так и не раскрыл. – Что вы мне можете рассказать о вашем пропавшем соседе?..

– Это что за сосед?.. Это который Саня Бычков?

– Тот самый. В прошлое воскресенье вечером ушёл из дома и до сих пор не вернулся. Один из соседей говорит, что видел, как тот в плащик укутался, когда из подъезда выходил и новым ножичком зачем-то похвастался – знаете, есть такие универсальные ножички, чтоб и консервные банки открывать и хлебушек нарезать – сказал, что скоро вернётся. И не вернулся. Вы его нигде не встречали?..

– Кажется, не встречал… Хотя, мало ли кого я мог встретить за эти дни, мне и в голову не приходило зацикливаться специально на Сане Бычкове.

– А вот вы сами, скажем, где были в прошлое воскресенье вечером?

– Вечером?

– Ну да, после шести.

– Позвольте… как-то странно вы у меня про это спрашиваете, как будто в чём-то подозреваете… Я был дома прошлым воскресением вечером, как раз после шести.

– Охотно бы поверил я вам, Евпсихий Алексеевич, но вот имеются факты, противоречащие тому, что вы сказали. Я опросил практически всех ваших соседей, когда занялся этим делом, и очень жаль, что мне не удалось с вами поговорить. А вот некоторые соседи заверили, что видели вас в воскресенье, после шести вечера, на площадке четвёртого этажа подъезда, тогда как вы проживаете на третьем. Конечно, по сути вы были дома, но не совсем у себя дома, то есть не в своей квартире. Это им показалось подозрительным.

– Уж не Лев ли Моисеевич высказал вам свои подозрения?

– Не важно, совсем не важно.

– Вот если это Лев Моисеевич, то вам лучше его подозревать, поскольку он вообще живёт на втором этаже, и до четвёртого ему совсем незачем подниматься, чтоб подглядывать, кто там с кем встречается после шести. Причём, заметьте, что Саня Бычков проживает на пятом этаже, а, значит, на четвёртом я встречался точно не с ним.

– И с кем же вы встречались на четвёртом этаже после шести?

– А разве тот, кто вам про меня доложил, больше никого не разглядел, кроме меня?

– А вопросы здесь задаю я.

– Если меня кто-то и видел на четвёртом, то только потому, что у меня был разговор с соседкой, проживающей на этом самом этаже.

– Разговор личного свойства?

– Сугубо личного.

– И Сани Бычкова поблизости не наблюдалось?..

– Я настолько был увлечён разговором с соседкой, что при всём желании, не заметил бы ни вашего Саню Бычкова, ни кого-либо другого, кто заметил меня и настрочил глупый и пошлый донос.

– Это не донос, Евпсихий Алексеевич, это как раз не донос. Это своевременный сигнал, помогающий отыскать пропавшего человека.

– Вам не сигналы нужно собирать от вздорных стариков, а по району разыскивать пропавшего, да хотя бы и с собаками. Вот люди говорят, что он в канаву мог упасть, где и окочурился просто-запросто!

– Это какие люди говорят?

– Да вот!.. – и Евпсихий Алексеевич возбуждённо поведал о недавнем разговоре с рыжеволосом типом. – Мне и пяти минут хватило, чтоб особо ничего не выпытывать, а всё-таки кое-что разузнать. Пяти минут!!

– Ну это просто замечательно. – расцвёл инспектор. – Спасибо вам, Евпсихий Алексеевич, за содействие в следствии. Я прямо сейчас и возьмусь за вашего рыжеволосого и узнаю от него, кто и где вдруг окочурился… Он у меня как миленький заговорит.

Инспектор вытащил из ящика стола знакомую резиновую дубинку и с торопливой любезностью проводил Евпсихия Алексеевича до выхода из участка, по дороге созывая оперативных работников и распоряжаясь насчёт рыжеволосого.

– Всё тайное становится явным. – напомнил он на прощание Евпсихию Алексеевичу.

С очень пространными и неудовлетворёнными размышлениями Евпсихий Алексеевич покинул отделение полиции, понимая, что неосмотрительно поступил, сообщив о разговоре с рыжеволосым, которому сейчас может крепко достаться. Успокаивало совесть представление о том, что рыжеволосый мог и не случайно упомянуть про любовницу с канавой, точнее говоря, мог просто проболтаться о том, что знает, и о том, в чём мог быть замешан.

– Нельзя предугадать результаты каждого сказанного слова, незачем и зацикливаться на этом. Пускай люди делают, что хотят, лишь бы на пользу шло, а мне надо спешить по своим делам.