Обитель Блаженных

– Мало ли, мало ли, Лев Моисеевич… вы человек такой, прямо скажем, неожиданный… активно мыслящий нетрадиционными направлениями…

– Это на чём же могут быть основаны твои заявления?

– Если говорю, значит знаю, о чём говорю. Вихлявые у вас мыслишки, Лев Моисеевич.

– Все мы мыслим, как умеем, а дураков среди нас завсегда будет больше, чем умных. – огорчённый тем, что вынужден бесплодно философствовать, заговорил Лев Моисеевич, ловко выгораживая себя из количества дураков, тем самым уступая местечко для Евпсихия Алексеевича. – А по данному делу ты со мной впросак попал, сосед. Это тебе спуститься ещё ниже надо, на первый этаж, это там буянит Виталик – водопроводчик он. Может что профессиональное у него вспучило, появилась потребность в срочной работе, вот он и принялся по трубам молотить.

– Ах, Виталик?.. И действительно он водопроводчик. И кажется не плохой.

– Да вовсе не плохой. Сущий мастер. – Лев Моисеевич возвёл руки к небесам.

– Да вот какое может быть профессиональное вспучивание, Лев Моисеевич?.. Ведь вечер выходного дня.

– Ну так что?

– Не то время, чтоб за работу браться.

– А что такое, по-твоему, то время, сосед?.. Ты ведь гуманитарий по образованию, и тебе простой человек труда мало знаком. А вот я тебе точно скажу, что иногда настолько приспичит рукам волю дать, что обо всём на свете позабудешь, всё начнёшь отрицать и разукомплектовывать. Лишь бы предаться счастью собственного мастерства и гвоздь в стену намертво забить, или куда он там напрашивается. Причём, намертво забить, напрочь!.. Чтоб каждый тебя уважал за твоё дело!! Как иногда говаривала моя бабка от переизбытка восторга: у Ивана Кузина – большая кукурузина!..

– Значит, таким вы себе и представляете нашего сантехника Виталика?..

– А отчего же не представить, если вся проблема лежит на поверхности?.. Просто не сообразил Виталик, что всех переполошит, когда затеял на ночь глядя ремонт трубы. Даже, думаю, не совсем ремонт его обеспокоил, а потребовалось срочно забить втулку поглубже: пока лето на дворе, пока в трубе пусто… зимой уже будет поздно батарею чинить… как ты думаешь?..

– Думаю, что не случайно вы участковому жаловались, что я вас радиацией облучаю.

– Это про какого участкового идёт речь?.. – тревожно-трусливое рычащее блеяние донеслось из глубин грудной клетки Льва Моисеевича. – Не знаю я твоего участкового и про жалобы ничего не знаю.

– Да разве не вы на меня доносы в полицию строчили, Лев Моисеевич?.. – выдержав интригующую паузу, спросил Евпсихий Алексеевич.

– И в помыслах ничего подобного не было. Честно говоря, я полицию терпеть не могу и связываться с ней опасаюсь.

– Бросьте финтить, мне участковый инспектор ваши писюльки показывал, и, знаете, распрекрасно мы посмеялись над ними. Затейливо вы сочиняете, Лев Моисеевич. Правда, я понять не могу, зачем вы ко мне прицепились, тогда как никаких конфликтных ситуаций между нами до сих пор не возникало?..

– Я ничего и никуда не писал, а если ты что-то там прочитал от моего имени, так наверняка это кто-нибудь вместо меня писал, желая мне же навредить в большей степени, чем тебе. Послушай, сосед, мне совершенно некогда с тобой разговаривать, да ещё на лестничной площадке, и что-то у меня ноги принялись замерзать.

Лев Моисеевич действительно зябко потёр свои босые ступни друг об дружку.

– Я хочу, что вы знали, что я в курсе о ваших проделках, и в дальнейшем терпеть их не намерен. – преобразовал дурашливый кулак в строгий указательный палец Евпсихий Алексеевич. – За ложные доносы у нас, в кодексе, уголовная статья имеется, и я вас запросто могу засудить. Вы, пожалуйста, об этом помните, Лев Моисеевич.

– А ты, пожалуйста, знай, что у меня в животе урчит, и мне не терпится сесть за стол, чтоб поужинать. Так что, давай до свидания, мой хороший, не держи на старика зла, ступай прочь.

– Моё дело вас предупредить, а там определяйтесь как хотите.

– Ну, предупредил и молодец, топай дальше. Честное слово, мне надо чего-нибудь вкусненького съесть; как говаривала моя бабка, опустошая очередную салатницу на собственной свадьбе: любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!.. Тебя не приглашаю разделить со мной скромную трапезу, не обессудь. Катька твоя тебе ужин наготовит.

– Позвольте, уважаемый, что это ещё за грубость?.. Как вы смеете так говорить: Катька?..

– Да шутейно же я, шутейно! – испуганно воскликнул Лев Моисеевич, нырнул в квартиру и захлопнул дверь.

Только тут Евпсихий Алексеевич определил по запаху аромат фаршированных перцев, просачивающийся из квартиры: наверняка, именно их торопился съесть на ужин Лев Моисеевич.

– И впредь будьте поосторожней с шутками. – заявил напоследок Евпсихий Алексеевич, причём настолько громко, чтоб это было слышно не только Льву Моисеевичу. – Я ведь могу всерьёз рассердиться. Даже разгневаться.