Обитель любви

Паровоз 4-4-0 «Дженерал» загнали в самый угол. Бад снял пиджак и принялся его внимательно осматривать. Локомотиву было на вид по меньшей мере лет тридцать. Котел проржавел и треснул. Дымоходы были с вмятинами, а один вообще отсутствовал. Локомотиву уже никогда не было суждено покинуть это паровозное депо.

Бад утер рукой свой взмокший от пота лоб. Он испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, был зол на себя за то, что заключил такую никчемную сделку. С другой стороны, видел в этом брошенный ему вызов и был преисполнен веселого боевого задора. «Чем труднее работа, — подумал он, — тем меньше у меня будет времени думать об Амелии и ребенке».

Поставив ногу на помятую подножку, он сказал:

— Для начала мне нужны машинист и кочегар.

— Здесь все заняты и ничем не смогут вам помочь, — ответил главный управляющий.

— Значит, вы хотите расторгнуть сделку?

— Мои люди не знают, как перевести локомотив на нефть.

— Никто этого пока не знает, — усмехнулся Бад, но потом твердо сказал: — Может, мне лучше обратиться к владельцам компании?

— Нет, нет. Я найду людей.

Бад забрался в какой-то пассажирский вагон и разделся там, оставшись лишь в шелково-полотняных подштанниках до колен. Затем натянул на себя линялую рабочую одежду, которая лежала в его портфеле. Когда он вернулся, рядом с локомотивом стоял, обмахиваясь кепкой, жилистый лысый человечек.

— Мистер Ван Влит?

— Бад.

— Горас. Машинист.

Бад развернул свои чертежи прямо на земле, и они склонились над ними.

— Насколько я понимаю, — сказал Бад, — для начала нужно будет сделать масштабную модель котла и на ней произвести все расчеты.

Жующий табак Горас согласно кивнул. Они пошли к кузнице. В черном квадрате горна Бад разжег несколько щепок, набросал туда влажных кусков кокса. Он научился кузнечному ремеслу в пятнадцать лет, когда работал инструментальщиком на нефтяных разработках Ньюхолла. Куски угля постепенно разгорались. Горас, не дожидаясь, стал раздувать мехи.

Работа в кузнице была до седьмого пота, но Баду нравилось, что модель парового котла дается таким тяжким, напряженным трудом. Они остановились только для того, чтобы перекусить. Если не считать этого, он простоял у горна два дня подряд. Наконец он снял с себя старый кожаный фартук кузнеца, выпрямился, потирая поясницу, и шаткой походкой направился к тому пассажирскому вагону, где оставил свои вещи. Сел у запыленного окна и выглянул наружу. Тьма освещалась только огнем в горнах и светом желтых керосиновых фонарей. Он свернулся на лавке калачиком, подложил под запачканную сажей щеку костюм. Болели обожженные ладони, пахло жидкой мазью, которой он растер руки...

Бад уснул почти мгновенно...

Ребенок сидел на покрытом линолеумом полу, рядом лежала большая красивая кукла, на которую девочка не обращала внимания. Она сосредоточенно свертывала из валявшейся вокруг оберточной бумаги неуклюжий пакет. «Я купил тебе куклу, — сказал он. — Почему ты с ней не играешь?» Малышка, занятая своим пакетом, даже не подняла глаз. Это вызвало в нем раздражение... Бад преисполнился чувством беспомощной жалости к самому себе, которое, как правило, сопровождает подобные сны. Он заспорил с ребенком, который вдруг превратился в серьезного соперника. Наконец девочка поднялась с пола и приблизилась к нему со своим пакетом. Обычно в таких пакетах Тессы ничего не было, но теперь Бад заметил, что она что-то туда положила. «Ба», — сказала она, вновь уменьшившись в росте, и превратилась в малышку. «Ах ты, маленькое отродье! — крикнул он. — Я не желаю играть в детские игры!» Она доверчиво улыбнулась ему, показав дырку между передними зубами, и продолжала протягивать свой пакет. Он зло ударил по нему. Из оберточной бумаги что-то выпало. И тут он увидел, что это живое, бьющееся сердце! Откуда-то издалека до него донесся голос: «Она отдала тебе свое сердце». Бад перевел глаза на ребенка. Девочка распростерлась на полу у его ног. Мертвая. На губах застыла доверчивая умоляющая улыбка, маленькая вялая ручка беспомощно подогнулась.

Он проснулся в душераздирающих рыданиях.

Слезы текли у него из глаз. Он был весь в холодном поту. Бад провел рукой по глазам. В уши лез шум ночной смены, работавшей в паровозном депо. Он больше не мог уснуть. «Это просто ночной кошмар, — подумал он. — Я ничего ей не сделал! С ней все в порядке».

В голове одно за другим проносились воспоминания, связанные с Тессой. С какой доверчивостью она в отсутствие Амелии позволяла Баду помогать ей. Он вспомнил, как она сидела у него на коленях, а он неопытной рукой проводил гребенкой по ее мягким черным кудряшкам. Он читал «Трибьюн», а она сидела рядом с ним на диване и держала перед собой раскрытый рваный журнал, делая вид, что тоже читает. Те часы, которые он провел вместе с Тессой, были наполнены удивительным покоем.

Бад вдруг понял, что думает только о Тессе. Без всякой связи с Три-Вэ. Он недоумевал. Что за превращение произошло во время его кошмара, если теперь он может видеть своим мысленным взором только ребенка, без Три-Вэ? Бад повернулся на другой бок. «Я ей нравлюсь», — подумал он.