Обитель милосердия [сборник]

— Странно, — засомневался вдруг Гуляев. — Коля Майоров за тебя просит. И Лёва Гаухман очень хорошо отзывается. — Нижняя губа его озадаченно наехала на верхнюю. Что-то ему мешало так быстро распрощаться со мной. Должно быть, рекомендации близких друзей. — Очень странно. Ладно, присядь. Попробуем всё-таки познакомиться.

— Да я-то с вами знаком, — я мотнул подбородком в сторону сейфика, на котором среди прочих углядел монографию — «А. П. Гуляев. Следователь в уголовном процессе». Книга эта была знаменита. Почти в каждом следственном подразделении стояла на полке.

— Вот как? — Гуляев заинтересовался. — И что скажешь?

— Полезная книга, — вяло начал я. Но запас подхалимажа иссяк. Я решился: — Или — честно?

— А ты меня не пугай, — он насупился.

— Видно, что сам автор на следствии давным-давно не работает.

— Ну-ка, ну-ка? — упершись локтями в стол, Гуляев подался вперед. Будто в боксерскую стойку встал.

— В эмпиреях пребываете. Многие рекомендации на уровне мечтаний. А в жизни неприменимы.

Гуляев насупился, кожа натянулась на скулах, нижняя губа наползла на верхнюю. Он вскочил, оказавшись сбитым, невеликого росточка человеком, схватил монографию, впечатал передо мной:

— Докажи!

— Сейчас как будто не время! — попытался увильнуть я. Увы, я еще не знал железную хватку этого человека.

— Можешь — докажи! Не можешь — не болтай! — властно потребовал Гуляев.

Что оставалось?

— Да вот хоть здесь, — я ткнул в оглавление. — Насчет обжалования следователем указаний надзирающего прокурора. Как вы думаете, сколько он проработает, если объявит войну собственному прокурору?

— При чем тут это? — Гуляев набычился. — Принципиальный следователь должен не за кресло держаться, а во имя установления истины по делу идти на любой служебный конфликт.

Я исподтишка пригляделся, не издевается ли. Нет. Кажется, в своем негодовании он был искренен. Он тоже подметил моё удивление:

— Давай, давай, спорь. Приводи аргументы.

Я привел, он возразил. То же и со следующим. Самые убойные, казалось мне, доводы отметались как смехотворные. Я понял: передо мной не человек — железобетон. При этом Гуляев не защищал свои положения. В них он не усомнился ни на минуту. То, что для других — защита, для него — лишь повод перейти в контратаку. Он и перешел — принялся обращать в свою веру меня. Но и я не видел причин отступаться. Постепенно оба вошли в раж.

— Легко казаться принципиальным, если самому на баррикады не идти! — кричал я в запале. — Вы ж своими подстрекательскими советами беззащитных следователей под расстрельный прокурорский огонь подставляете! Поп Гапон вы, вот кто!

— Аргументов не слышу! — отвечал Гуляев.

— Чтоб слышать, надо слушать.

— Что ж, тогда слушай, — кротко вздыхал Анатолий Петрович. И принимался вразумлять меня. Минут через десять уже он в сердцах лупанул кулаком по столу: — Я тебе третий раз очевидную вещь талдычу. Что ж ты такой тупой-то?!

Я наконец опамятовал. Чем это я здесь занимаюсь? Пытаюсь убедить работодателя, что главный труд его жизни — галиматья! Ничего не скажешь, Данилюк, силен ты вести переговорный процесс. Умеешь расположить к себе людей.

Оставалось быстренько свернуть дискуссию:

— Впрочем, вам видней.

— Не понял. Ты согласен, что я прав, или нет? — потребовал Гуляев. Двусмысленности он не принимал. Хмурый взгляд призывал: «Смирись и отрекись от ереси». А пошло оно!

— Нет, конечно! Только переубедить вас все равно что… — Я огляделся по сторонам, ткнул пальцем в кряжистый металлический сейфик, который теперь мне казался сродни хозяину. — Извините, что отнял время.

Коротко кивнув, шагнул к двери.

— Скажи Майорову — беру, — донеслось вслед.

Предположив издевку, я резко обернулся. Гуляев поводил плечами, будто воробей, отряхивающийся после доброй драчки. Поймав мой озадаченный взгляд, вдруг подмигнул.

— Твой недостаток — что ты упертый, — объявил он. — Но кой-какие здравые мысли проскользнули. Придется учесть, чтоб усилить позицию.

Было заметно, что случайный спор наполнил Гуляева новой энергией и новыми идеями. И теперь ему не терпится вернуться к столу.

— Да! Гаухман сказал, что ты целевик от Саратова? — припомнил он, прощаясь. — Открепительное письмо не забудь получить.

— Это как раз без проблем, — ошарашенный, я выдавился в коридор.

Легко же я это сказал. Но — сказал, в чем был уверен.

В адъюнктуру Академии МВД иногородних принимали только при наличии целевого направления от провинциального милицейского вуза. Так что, если в твоём городе, как в том же Калинине, таковых не было, путь в адъюнктуру, казалось бы, заказан.