Обитель

Я вышел из своей комнаты через час, перевязанный и переодетый в чистое. Погода была не по-северному весенней. Солнце заливало монастырь, играло на коло­колах и куполах собора... Словно и не было на свете смерти и страдания...

Красноармейцы седлали лошадей. В повозке лежал перевязанный и бесчувственный комиссар. Осмелевшие старухи о чем-то горячо благодарили явно растерявше­гося Плаудиса.

— Что случилось? — спросил я.

— Ерун-та какая-то,— помотал головой командир.— Рот-ник этот...

— Что?

— На холме был рот-ник... Святой источник... Бой­цы его вчера пробурили. Видимо, этот холм был... мно­го песка... Ключ наверху перестал бить... Теперь внизу бьют двенадцать ключей. Женщины говорят: спасип-бо... Раньше им тяж-жело было подниматься...

— Это бывает,— пожал я плечами.

Плаудис как-то странно покосился на меня и нехотя добавил:

— И тел нет...

— Чего нет? — от волнения у него так усилился ак­цент, что я не всегда понимал, что он говорит.

— Тел. Труп-пов. Солдаты тщательно искали. Я кон­тролировал. Озеро очень мелкое. Течения нет. Крестьяне достать не могли: были бы следы... Все это не нормаль­но... Ну?! — прикрикнул он на подбежавшего красноармей­ца.— Нашли?!

Тот лишь покачал головой и развел руками.

— Так ис-чите! — рявкнул командир.— Он-ни не могли ул-лететь!..

И быстрым шагом сам пошел к озеру.

Я немного постоял, глядя на сверкающий купол хра­ма. Щурясь в солнечных лучах, улыбнулся бездонному в своей прозрачной синеве небу и кивнул ему, про­щаясь...

...Через час мы выступаем, сэр. У меня есть время написать вам о самом важном, пока упорный Плаудис ищет тела... Вы сочтете меня сумасшедшим, но мне по­чему-то кажется, что они все равно ничего не найдут. Это вообще странное место, сэр. Я имею в виду не озе­ро и даже не монастырь, а всю Россию... А теперь я дол­жен сказать вам о главном. Я не вернусь, сэр. Во-первых, моя миссия все равно провалена. Как вы понимаете, ког­да раненый комиссар придет в себя, он попытается меня убить, а добивать его у меня теперь нет ни возможно­сти, ни желания. Нет у меня шансов остаться в живых и после встречи с господами Свердловым и Троцким. Троцкий наверняка обманет своих американо-англий­ских покровителей, попытавшись раздуть мировой пожар еще во многих странах, а делиться властью с кем бы то ни было эти господа не любят. Они мнят себя «миссиями», хотя на деле попросту безумны. Вспоминая слова русского философа Бердяева, я могу повторить: «Революция — это не начало новой жизни, а всего лишь конец старой. Это — наказание Божье... К революциям ведут не творческие процессы, а гнилостные и разруши­тельные». То же самое, только ярче и выразительнее пророчествовал Достоевский (не потому ли господин Ульянов считает его «архискверным и архиреакционным писателем?). Эти господа умеют лишь ломать, сэр. Усво­ит ли этот урок мир, или так и будет позволять разру­шителям осуществлять свои амбиции власти и наживы под эгидой очередного, тысяча первого и опостылевшего «нового» мирового порядка?.. И защита от этого раз за разом повторяющегося мошенничества одна: знание. Впрочем, все это вам хорошо известно, иначе бы вы не посылали меня сюда за сбором информации, напут­ствуя словами: «По свету ходит чудовищное количество лживых домыслов, а самое страшное, что половина из них — чистая правда». Жаль, что я лишь подтвердил всю обоснованность ваших опасений. А потому: делайте, де­лайте, делайте все, что возможно, сэр, чтобы не допу­стить расползания этой душегубительной отравы по миру...