Облачный бык

– Обещаю. За эти годы я обидел много хороших людей, увы. Я шустрый. Так сказал один умный старик. Мне и до него говорили много раз, но, может быть, я наконец услышал. Я постараюсь не шустрить. Хочешь, пожарим мясо в любом камине на выбор. Хочешь, оденусь как тебе раньше нравилось и сяду за рояль. Только не болей.

Князь ссутулился и побрел темными коридорами, отмахиваясь от попыток слуг включить свет, подать домашний костюм, воду, успокоительные капли… Егор крался тенью, отставая шагов на пять. Он замер на пороге спальни, хмурясь и наблюдая невиданное: князь заползает под одеяло одетым, кое-как сняв туфли. Бормочет, жалуется, зевает и по-прежнему не отпускает руку чужака. Наконец, затихает и засыпает…

Для Якова было занятно наблюдать душевные метания управляющего: нельзя стоять на пороге, нарушая личное пространство хозяина – и невозможно уйти. Князь сам впустил чужака и разрешил ему… все! Но это ведь немыслимо! Зачем тогда нанята многочисленная охрана, обеспечивающая покой человека, к которому премьер-министр не всегда может записаться на прием? Егор чуть не скалился, рассматривая одежду чужака – арестантскую! Ведь точно, арестантскую, пусть она и прикрыта чем-то, достойным пугала.

– Он крайне редко допускает общение на «ты» и по имени, – сказал Яков, обернувшись, и прямо глядя на управляющего. – Егор, вы скорее всего надежный человек и стоите доверия. Могу представить, насколько вам хочется меня… стереть. Как грязь. Неуместную грязь, – Яков поправил одеяло и начал неловко, левой рукой, расстегивать шейную брошь на шелковом платке князя, заменяющем бабочку. Справился, бросил брошь на дальнюю подушку, скомкал платок и уронил на пол. Снова осторожно погладил спящего по волосам, все таким же густым и упругим, какими они помнились руке. – Егор, он хорошо кушает? У Мики с детства нет аппетита. Заставить его есть мясо в достаточных количествах… как я исхитрялся, не представляете.

– Он ест мало, но достаточно. Он следит за собой, – нехотя сообщил Егор.

– Никто прямо не угрожает ему? Я просматривал газеты, но так, издали, разве поймешь… Вроде в последние два года нет больших бед. Верно?

– Вы ведь не ждете отчета? – управляющий наконец обозлился. – Кому полагается, исполняют свою работу. Угроз нет. Кроме вас, конечно же. И, вы правы, я был бы рад вас устранить.

– Не слишком старайтесь, а то моя шустрость ответно проснется. Опасное качество. Егор, для начала выправьте мне документы. По тихому, на урожденное имя. Прежние я утопил в болоте, сбежав от Мики. Мне было пятнадцать, я желал стать свободным и начудил такого… в общем, не советую выяснять, это расстроит Мики. Давайте так: утром я сам запишу для вас имя, дату и место рождения. Этого довольно? Мне бы не хотелось ввязывать в дело отца, так что я придумаю отчество.

– Я уточню мнение князя. Но все же мне вас звать… Куки? Шофер указал еще два имени, Яков и Ян.

– Яков и Ян в прошлом. Звать меня Куки может лишь князь. Имя для документов – Яркут. Оно редкое, северное, его мне оставила кровная мать, и иного наследства от неё нет. Я даже не знаю её имя… Мики не звал меня Яркутом, зная, что мне больно думать о маме. По той же причине не упоминалось отчество. Я решил, что отца у меня нет. Мики добрый. Для князя он непростительно, смертельно добрый и хрупкий человек. Мне по детской простоте в голову не приходило, что фамилия Ин Тарри стоит в одном ряду с Найзерами и Дюбо. Вот только в тех семьях людей – как крыс в подполе. И они ровно так же зубасты, склонны рвать и прятать… А Мики один. На всю прорву обязательств, связей и интересов.

– На что в этой прорве претендуете вы? – сухо уточнил Егор.

– Сложно сказать. Мне придется закрыть прежние дела и оборвать связи. Из-за Мики они теперь неуместны. Придется жить в белую, чтобы появляться здесь и не вызывать лишних вопросов. Егор, на что годен человек, способный убить, украсть и втереться в доверие? Я говорю о законных занятиях, исключая жандармерию, суд и чиновную службу.

– Однако же и запросы у вас, – усмехнулся управляющий. – Мне стоит откланяться, голова болит. Я полагал, все будет проще, когда мне панически сообщили, что князь принимает порошки известного свойства, что он заинтересован в мужчинах самым пикантным образом, что объявился его личный вор… Все это решалось бы страхом или же деньгами.

– Егор, – Яков, а вернее Яркут, указал взглядом на свою руку, по-прежнему зажатую в тисках пальцев князя. – Это не разрешимо никак. Я бегал, сколько мог. Когда я ушел, Мики было девятнадцать… теперь ему тридцать два. За эти годы я повзрослел и смирился. Мики – моя душевная боль, я – ваша головная. Вам кажется, что мне приглянулось место управляющего? Нет, пустое. Я не служу в этом доме, я слаб в учете денег, а равно и в мягких формах дознания. Мики доверяет вам, а при его уме и чутье ошибки исключаются. Но, если он ошибся, – Яркут прямо глянул на управляющего, – я перережу вам горло. Не сомневайтесь, я доберусь и успею. Спокойной ночи.

– Это угроза? – Егор презрительно вздернул бровь.