Облачный бык

Это проклятие и дар Ин Тарри: в каждом собеседнике при встрече искать «золотые нити». Белые живы и особенно их южная ветвь – айлат – тоже понимают душу, личность – как сплетение многих нитей. Одни нити свиты внутри узора, иные приходят извне и уходят вдаль… Узор существует не сам по себе, он – часть огромного, всемирного произведения искусства под названием Жизнь. Темные живки-наемницы умеют «спустить петлю», намечая прореху в полотнище здоровья, уничтожая радость. Белые мастерицы «поднимают петли», но редко полностью и надежно. Оно и понятно: и живы, и живки дергают нитки вслепую, по личному разумению, примитивному и суеверному. Айлат юга – вот они вроде бы работают точнее и тоньше. Но кто видел хоть одну настоящую айлат – вне храмов Праведного? У святости этого дара черная изнанка: одаренных проклинают и травят за малейшую попытку избежать предназначения. Хотя верно ли ограничивать свет души стенами правил? Можно ли свет зашоривать, понуждая к слепому подчинению? Он угаснет… Говорят, айлат редко доживают до тридцати трех. Загадочный возраст, суть которого Микаэле отчасти сознавал теперь, в этот самый год.

Люди крови Ин Тарри воспринимают золото подробно, зримо. Золото – в самом общем виде, не как металл, а как стихия – пронизывает общество людей, создает бессчетные связи и влияния. Стоит изучить их, и сделается внятно, что для собеседника значит золото: оно – бог, раб, возможность?

Микаэле, потеряв брата, бессчетное число раз касался золотых связей самых разных людей. И – разочаровывался снова и снова… Неужели Куки такой один – вне мира золота? Свободный дикарь, не верящий во власть денег, не оценивший их соблазнов. Человек иной эпохи. Язычник? В древности ведь поклонялись богу грозы и верили: честь важнее жизни, а золото – всего лишь никчемный, мягкий металл.

Хорошо, что брат повзрослел и не изменился в главном. Вернулся и по-прежнему вытворяет невесть что, а еще находит звонких, волшебных людей и великодушно знакомит с ними. Главное, Куки рядом. Стоит не пообедать во время, и он явится. Будет возможно сжать его запястье… и тогда весь огромный, многослойный клубок нитей и влияний золота – пропадёт! Пока под пальцами тепло руки брата, доступна и его свобода. Можно недолго стать просто человеком. Живым до последней клеточки тела.

Дверь приоткрылась. Вежливый юноша стукнул костяшками пальцев по подносу. Помедлил, – он из княжеских секретарей самый младший и тактичный – и скользнул в спальню. Чай, сводки данных и почту он нёс ловко, не глядя. А вот сам дергался и вздыхал – неловко… ему всякий раз стыдно шуметь в такую рань, прерывать сон. Нить души секретаря прочна и упруга, хоть и дает отклик без полноты звука. Зато рядом с этой смиренной душой ощущается нечто яркое. Вероятно, второй человек или группа людей. Семья? Они присутствуют постоянно. Занятная двойственность: сам-то секретарь «серенький».

Нет ничего дурного в подобном определении – «серенький». Ввел его Паоло Людвиг Ин Тарри. Он жил три века назад и обладал уникальной полнотой дара. В тайных архивах княжеского дома уцелели его дневники. А вот в общедоступной истории Кьердора, страны, где Паоло прожил сорок лет, о нем нет упоминаний. Храм Сущего, а равно и мирская власть многих стран, не пожелали помнить, как в считанные годы узаконенная работорговля сделалась преступлением. А ведь рабство могло и должно было питать жадность людей и выстраивать примитивный, медленный метод движения средств в обществе, жадно расширяющем границы цивилизации… Но Паоло добился запрета на работорговлю, используя «сереньких» людей. Книжных, не способных, увы, отстоять справедливость в реальной жизни. Но весьма сильных в толковании писания и мирского закона. «Серенькие» не имеют амбиций, они вполне бескорыстны. И, увы, в них нет яростного свободолюбия дикаря Куки…

– Четыре часа, ваша светлость, – шепнул секретарь.

– Луи, отчего вам кажется уместным сообщать время? – Микаэле напоказ зевнул, глядя на «серенького» секретаря с интересом. – Вы не птичка в часах, чтобы приветствовать меня по указанию секундной стрелки. Извольте входить без стеснения и говорить с порога «доброе утро». Прекратите напыщенно титуловать меня натощак. Так и кажется, что заснул во фраке. Светлость – это князь с правом править. На своей второй родине, в Иньесе, я назначил регента, я ради этого приложил немало сил: женился в третий раз и затем развелся, – Микаэле сел, взял с подноса чашку и отхлебнул. Улыбнулся: Луи тщательно следит за добавлением меда, он помнит, что князь предпочитает белый донник в этот сезон, при такой погоде. – О, донник хорош. Сами заказали?

– Да.