Обладатель Белого Золота

Едва живой от голода, усталости и горя, он подтащил ее к ближайшему кусту алианты и бережно уложил на траву. Зеленый, с листьями, похожими на листья падуба, куст был густо усыпан сочными, свежими драгоценными ягодами. Верные объявили алианту смертельным ядом, но после того, как Ковенанта укусил Марид, спасти Неверящего помогли именно драгоценные ягоды. Сандер не забыл об этом. Он сорвал полную пригоршню. Линден затаила дыхание, надеясь, что он станет есть.

Но случилось другое. Вместо этого он склонился над Холлиан и стал просовывать ягоды между окоченевшими губами.

— Поешь, любимая, — упрашивал он хриплым и скрипучим, словно крошащийся мрамор, голосом. — Ты давно не ела. Тебе надо подкрепиться. — Но ягоды давились о плотно сжатые зубы.

Медленно склонившись над болью своего сердца, Сандер заплакал. Ковенант подошел к гравелингу. Лицо его было искажено страданием, словно и он едва сдерживал рыдания.

— Пойдем дальше, — промолвил он, не пытаясь утешить друга, — мы еще слишком близко к Солнечному Яду. Нужно зайти поглубже.

Несколько мучительных долгих мгновений Сандер не шевелился, словно сила безумия больше не поддерживала его. Но затем он подсунул руки под тело Холлиан и, покачиваясь, поднялся на ноги. Слезы катились по его щекам, но на это он не обращал внимания.

Ковенант подал знак Линден и Великанам. Те без промедления присоединились к нему. Вместе они повернули на юго-восток и пошли прочь от реки по пологим склонам холмов.

Сандер следовал за ними, как воплощение беззвучных рыданий.

Линден одолевали противоречивые чувства, она не могла не разделять горе гравелинга, но и не могла оставаться равнодушной к чудотворной красоте Анделейна. Чистый воздух являлся целительным бальзамом, но ни Линден, ни ее спутники не ограничивались одним воздухом. Они то и дело отправляли в рот целые пригоршни ягод. Линден казалось, что сок драгоценных ягод делал ее кровь кипучей и пряной. Трава пружинила под подошвами, словно земля побуждала ее идти вперед. Почва дышала уютным покоем.

На ветвях деревьев дружелюбно и весело перелетали птички. Из-за стволов настороженно, но не испуганно выглядывали маленькие лесные зверушки. И повсюду красовались неисчислимые цветы: маки, ромашки, фиалки, львиный зев — разнообразные и прекрасные, словно стихи. Глядя на них, Линден начинала бояться, что сердце ее разорвется от счастья.

Но позади шел Сандер. Шел и нес свою любимую с таким упорством, словно вознамерился положить ее к ногам Анделейна и потребовать воскрешения. Смерть была чужда этому заповедному краю, и то, что делал Сандер, было едва ли не таким же актом насилия, как и убийство.

Спутники Линден не обладали видением, но во многом испытывали те же ощущения. Весь облик Ковенанта говорил о том, что он разрывался между сочувствием и целеустремленностью. Глаза Красавчика жадно вбирали каждый новый склон, каждое новое дерево, но то и дело Великан вздрагивал и оборачивался к Сандеру. На открытом лице Первой читалось удовлетворение, но ее пальцы крепко сжимали рукоять меча. Лишь Вейн и Обреченный совершенно не думали о Сандере.

Так или иначе, день миновал быстро. Подкрепленные драгоценными ягодами, ключевой водой из множества родников и ощущением радости и довольства, спутники, приноровляясь к шагу Сандера, шли и шли через холмы и рощи. Близился вечер. Заходящее солнце уже окрасило западный горизонт оранжевым золотом. Но путники продолжали идти — останавливаться никому не хотелось.

Когда истаял последний отблеск заката, смолкло щебетание птиц и на бархатном небе замерцали улыбчивые звезды, Линден услышала музыку.

Сначала она звучала лишь для нее одной, за пределами восприятия любого другого уха. Казалось, будто ее звучание воздействует на свет ущербной луны, сообщая ему некое новое качество и придавая ночному пейзажу графическую четкость. Радостная и жалобная одновременно, плыла она над холмами, взывая к их красоте. Восхищенная Линден затаила дыхание.

Вскоре мелодию смогли уже услышать и ее спутники. Ковенант тихонько вздохнул, но явно узнал ее.

Музыка приближалась. То была песнь холмов, воплощенная в звук суть здоровья Анделейна. Каждый листок, каждая травинка, каждый лепесток цветка являли собой нотку ее гармонии, каждое дерево и куст вплетали в мелодию свою звонкую нить. Песнь была исполнена силы — могучей силы, сдерживающей Солнечный Яд. Но в то же время в ней слышались печаль и суровость, словно в погребальном канте. Сердце Линден сжала печаль.

Я проиграть обречен, прости, Анделейн, прости.
Смерти твоей, Анделейн, я не смогу снести.
Но покуда я еще жив и жива твоя красота,
В каждом дереве и холме будет слышаться песнь листа,
И пока перед древним Злом я не буду повергнут в прах,
Меч Закона во имя Земли удержу я в своих руках.