Область личного счастья

Он оценивающе оглядел Женю и, вздохнув, согласился беседовать с ней запросто, как с попутчицей. Он даже приподнялся, подхватил обеими руками свою сумку и, прижимая ее к толстенькому заду, немного придвинулся к Жене. Но потом, вздохнув еще раз, вернулся на прежнее место и под неторопливый перестук колес начал свой рассказ:

— Еще до Бумстроя работал я по линии коммунального хозяйства. И был у нас председатель коммунхоза товарищ Беда. Такая у него фамилия. Достань, говорит, товарищ Факт, цементу три вагона и не говори, что не можешь. А надо вам сказать, что нам, снабженцам, этого «не могу» даже и в понятии нельзя иметь. Я все могу. Я, хотите, метеорит с неба достану. Только чтоб у него хозяин был, чтоб накладную на метеорит мне выписали по существующей форме. А без документа я вот столько не возьму. Я — по закону. У меня всегда в одном кармане пол-литра, а в другом — кодекс законов. Так не так — уговорю… Поехал я за цементом. Нашел. Ну, история известная, чего надо, сразу не возьмешь. Чтобы получить цемент без наряда, другая продукция требуется. Я к этому цементу, как Иванушка-дурачок из сказки, через великие испытания шел. Цемент есть, а за него хотят получить газовые трубы. Понимаете, какая ситуация? Ищу трубы. «Что хотите за трубы?» Говорят: хотим рояль. Нашел я эту рояль, и стоит она триста метров ситцу. А за ситец просят кабинетную обстановку. И вот начинается история, достойная пера какого-нибудь лауреата или даже классика литературы. Нашел я кабинет. Стол, два кресла и диван стиля «вампир».

— Ампир, — поправила Женя.

Факт горестно улыбнулся:

— Все может быть, но владеет этим добром частный сектор, некая вдова Неонила Васильевна Шестова. Вот уж эта типичный вампир. Никогда я с частниками не связывался. У меня дело государственное, но решил, раз у нас допускается единоличное владение, значит, надо вступить в связь с частным сектором. Это, скажу вам, сложный, политический переплет, тем более, что сектор этот оказался гражданкой, такой, знаете, довольно миловидной наружности и не очень чтобы в годах. У нее недавно муж ушел, а она уже губы красит и так вся… играет. Как потом выяснилось, от нее довольно часто мужья уходили.

Факт покрутил круглыми плечами, изображая, очевидно, как играла, прельщая его, соломенная вдова Неонила Шестова.

— Я к ней под вечер пришел. Предлагаю ей за деньги через комиссионный магазин купить гарнитур. А у нее другое на уме. «Мне, говорит, надоело вдовой жить. Возраст у меня еще средний, а душа просит чего-то». Я не хочу выяснять, чего у нее душа просит, тем более она заявляет, что все эти мебели она согласна передать только законному супругу, и только через загс, потому что ей надоело по два раза в год делаться вдовой. Другой бы на моем месте отступил, а у меня хватка мертвая. Мне интересно дело сделать. Чем труднее, тем интереснее. Я ей вру, что, мол, женат. А она: «Это не такое уж страшное препятствие. По себе знаю. От меня три мужа уходили, только я тогда дура была, на свободную любовь надеялась. А вы мне с первого взгляда понравились, у вас, говорит, характер есть». Три дня я к этому частному сектору ходил. А она все свое: «Если вы, говорит, такие идейные, такие жене преданные, то вы меня все равно обманете». Подумал я, подумал, да и пошел с ней в загс.

— Так сразу? — удивилась Женя, явно разочарованная рассказом Факта. — Без любви! Как же?..

— Любовь, извиняюсь, товар не вещественный, неощутимый. А тут женщина видная, собачку на цепочке водит, в делах хваткая, недвижимость имеет. Все это в нашем деле плюс. Учтите, специальность наша хитрая до невозможности. Сказка. Джек Лондон. Сложная игра, построенная на психологии. А какие снабженцы были! Какие мастера! Художники! Фокусники! Из воздуха дефицит добывали. Сейчас таких людей уж нет. В «Крокодиле» и то нашего брата-толкача рисовать перестали. Задушили профессию.

Факт склонил голову и на минуту погрузился в скорбное молчание. Тревожно Крикнул паровоз, окутывая белым паром придорожные елочки. Женя задумалась, склонив голову на колени. Но Факт ничего этого не заметил. Он торжественно и грозно, словно произносил надгробное слово, похвалялся:

— А мы, незримые, живем. Живем еще. Не вымираем. Без нас трудно. И начальство нас любит тайной, может быть, даже преступной любовью. Без нас труба. Мы достанем. Мы все достанем. Со дна моря подымем, с далекой звезды сымем. Мы — сила, толкачи великого строительства…

Не слушая его торжественных причитаний. Женя, улыбаясь, глядела на черное небо в тусклых весенних звездах.

Нечистые рассуждения Факта открыли ей простую, житейскую истину. Одной любовью жив не будешь. Даже сам Факт не понимает, насколько это верно. Только у него на первом месте выгода, а потом любовь.

А у нас, кроме любви, должно быть дело. У Жени есть дело, для которого стоит любить и быть любимой. И все это очень просто, как жизнь, как эта стена черного леса, по которой неторопливо проплывают клочья паровозного дыма. Просто, как то, что Женя сама едет навстречу своей любви и своему счастью, потому что ей надоело ждать.