Область трансцендентности

Риу подошёл к терминалу и хотел открыть, но Корон остановил его, внимательно наблюдая за Молнией. Та уже стояла рядом с саркофагом и что-то говорила на своём языке. Руки девушки легли на крышку, и на ладонях возникло еле заметное свечение. Она продолжала что-то говорить, речь переходила в пение. Она лилась как река, русло которой не осквернено порогами и изгибами. Странная неземная песня. На нашем языке такую не спеть. Здесь собрались неизвестные нам голоса природы, звёздных ветров и серебро колокольчиков. Песня призывала к умиротворению и тишине, поднимала вверх, к самым вершинам, на которые только способен подняться человек. Внезапно всё стихло. Я не поверил своим глазам – её руки прошли сквозь толстое стекло!

Молния дотронулась до девочки, и сияние её рук стало ярче, а затем стало настолько сильным, что, казалось, зажглось маленькое солнце. А когда оно потухло, сотни и миллионы крошечных светлячков, проникая сквозь стенки саркофага, понеслись прочь. Каргонцы охранения шарахнулись в сторону, пытаясь избежать столкновения, Белоусов с Севериным тоже, а остальные удивлённо смотрели, как эти крошечные пятна света проходят насквозь, согревая неземным теплом, словно кто-то кристально чистый коснулся и смыл черноту мук, подобно прикосновению любящей матери к своему чаду…

– Эа покинула нас уже давно, и ждёт на другом берегу реальности. Свет нашей древней звезды должен вернуться в наш мир, иначе баланс сил нарушится, и эта крошечная вселенная захлопнется, – пояснила Молния.

– Так она не умерла? – спросил Корон.

– Мы не умираем. Смерть – лишь смена реальностей, – сказала она. – Никто и ничто не умирает.

– Хотелось бы в это верить…

– Эй, – толчок в бок вернул меня в реальность. – О чём задумался? – спросил меня Мирослав.

– Memento mori! – ответил я.

– Ничего, поживём ещё. Только бы к запаху привыкнуть, не помереть раньше времени, а то я еле сдерживаюсь, – сказал пилот. – Аллергия у меня что ли…

– Просто дрейфишь, – вставил Манулов.

– Я? Нет. Знаете, слушая её даже на этом корявом языке, трудно удержаться и не крикнуть с остальными. Что они кричат? Что за клич? Никак не пойму.

– Хвалят кого-то… – безразлично буркнул Руслан.

– Смотрите, – указывая на саркофаг, сказал Северин.

Девочка исчезла. Теперь о её присутствии напоминала только помятая подкладка.

– Я готова передать вам корабль, – сказала Молния. – Пойдёмте в ангар.

Корон кивнул. Мы все спустились на стартовую площадку малых кораблей.

Девушка расправила ладонь, и чёрная точка выплыла из её рук. Зародыш звездолёта медленно летел над каргонцами к створкам ангара, озарённым голубоватым свечением силовой завесы. Все как заворожённые провожали его взглядом. Миникорабль прошёл сквозь силовую сетку и исчез в черноте космоса. Некоторое время ничего не происходило, и все ждали, чем закончится это небольшое представление.

Уже с минуту висела тишина, как что-то неуловимое, но ощутимое как порыв ветра, пронеслось по ангару. На фоне космоса, словно бы на синем экране, разыгрывалось необычное представление. Зародыш разворачивался в красивый корабль, как из куколки раскрывается бабочка. Некоторые части уже проявились в полной мере, а другие только-только начали вырисовываться, словно невидимый гигант ваял новую скульптуру, растягивая и переминая глину. «Лепка» проходила с невероятной скоростью, и постепенно становилось ясно, какую форму приобретает корабль: слегка приплюснутый диск со сферическим утолщением в центре. Ни двигателей, ни шлюзов, ни орудийных портов я не заметил. Преобразования не кончались, пока не исчезли последние неровности.

Перед нами предстал звездолёт, корпус которого серебрился в лучах древнего светила и переливался всеми цветами радуги и даже неизвестными мне: таких я раньше не встречал и видел их скорее внутренним зрением, нежели глазами. Как такое возможно? И вообще, что я о нём знаю? Только то, что такие звездолёты создавались предками создателей Молнии во времена Второго Противостояния. Противостояния? Но с кем?..

– Готовьтесь, мы сейчас полетим, – услышал я ободряющий голос Молнии. Она обращалась к нам.

* * *

Челнок каргонцев не предназначался для людей: кресла раза в два больше привычных, что уж говорить об остальном! Кто со второй, а кто с третьей попытки, но мы смогли натянуть на себя тяжеленные ремни безопасности. Но никто не протестовал. Да и вряд ли кому-нибудь пришла бы подобная бредовая при данных обстоятельствах мысль. Сопровождающие каргонцы смотрели на нас с плохо скрываемым снисхождением. Конечно, куда нам, низшей расе…