Облюбование Москвы. Топография, социология и метафизика любовного мифа

Арбат и церковь Николы Явленного на акварели Владимира Нечаева. 1830–1840-е

Стендаль и Баркова

1812 год не мог не стать великим мифотворцем.

«В тот день, когда мы прибыли сюда, – сообщал в письме из захваченной Москвы интендантский офицер Анри Бейль, – я, как и полагается, покинул свой пост и пошел бродить по всем пожарам, чтобы попытаться разыскать г-жу Баркову.»

Будущий Стендаль искал бывшую возлюбленную, актрису Мелани Гильбер, вышедшую замуж за русского: «Я никого не нашел».

В тот первый день Стендаль останавливался с интендантским штабом на Арбатской площади, в доме Апраксина (Знаменка, 19), откуда на другие сутки французов выкурил пожар.

Этот поиск на пожаре – словно крестоносный поиск женственной души мира, предпочитающей Восточный Рим Западному.

Анри Бейль (Стендаль) на портрете предположительно работы Жана-Батиста Жозефа Викара. 1824

Дом графа Апраксина на Знаменке. Чертеж фасада из Альбомов Казакова. Около 1800

(Сравнить с «Московским дневником» философа Вальтера Беньямина, написанным более века спустя: «…Кое-что об Асе и наших с ней отношениях. <…> Я оказался перед почти неприступной крепостью. Все же я полагаю, что уже одно только мое появление перед этой крепостью, Москвой, означает первый успех». Ася равняется Москве.)

На панораме московского любовного мифа Стендаль замещает своего императора, обделившего Москву амурными приключениями.

Или нет, это Москва обделила Наполеона любовью. Женщина Москва предпочла принести себя в жертву на глазах насильника.

Только на второй месяц московского сидения Стендаль узнал, что за несколько дней до вступления французов Мелани «уехала в Санкт-Петербург, что из-за этого отъезда она почти окончательно поссорилась со своим мужем, что она беременна, что она почти всегда носит зеленый козырек над глазами, что муж ее маленький, некрасивый и <…> очень ревнивый и очень нежный».

Теперь известно, что Барковы жили в предместной усадьбе на периферии Арбата (Долго-Хамовнический переулок, ныне улица Льва Толстого, место заводских домов под общим номером 23).

Война и миф

Горящая огнем Москва, забытая столица, возвращалась мировой истории. В этом же образе Москва, благодаря Толстому, открылась мировой культуре.

Сделав образ Москвы мировым, Толстой сделал всемирным и московский любовный миф.

И он оказался арбатским.

Прообразом «большому, всей Москве известному дому графини Ростовой, на Поварской» принято считать усадьбу князей Долгоруковых, во времена Толстого – барона Боде-Колычева (№ 52). Здесь князь Андрей Болконский объяснился с Наташей, сюда приходил и до помолвки с ней, и после, но «не как жених», «говорил ей вы и целовал только ее руку». Здесь во дворе в день оставления Москвы среди подвод с ранеными оказалась и коляска с умирающим князем Андреем, о чем Наташа узнала уже в пути.

«Дом Ростовых» на Поварской. Фототипия Карла Фишера. 1880-е

«Дом Болконского» на Воздвиженке. Фото между 1907 и 1916

Несомненным прообразом «старому, мрачному дому» Болконских послужил «дом с балконом» князя Николая Сергеевича Волконского, деда Толстого по матери, хозяина и устроителя Ясной Поляны (Воздвиженка, 9; полуразрушен и надстроен этажами в 2013 году). Здесь у княжны Марьи встретились после войны Наташа и Пьер, здесь они открывали в себе чувство друг к другу.

(Нехлюдов в романе «Воскресение» кружит вокруг Воздвиженки, как, может быть, кружил Толстой, хотя бы мысленно, вокруг потерянного дедовского дома. И в том же доме, у чужих хозяев, на балу, писатель увидал княжну Прасковью Сергеевну Щербатову – Кити Щербацкую «Анны Карениной».)

После войны «на маленькой квартире, на Сивцевом Вражке» поселился граф Николай Ростов. Подразумевается одна из квартир самого Толстого, сохранившийся в этом переулке скромный дом № 34. Между Сивцевым Вражком и домом Болконских на Воздвиженке устроилась партия графа Николая с княжной Марьей, прообразующая брак родителей Толстого.

Театр, в котором Анатоль Курагин видит Наташу Ростову, – вероятно, Арбатский, существовавший до войны 1812 года на одноименной площади. (Над той же площадью видит комету Пьер.)

Дом Марьи Дмитриевны Ахросимовой, из которого Курагин пытался умыкнуть Наташу, Толстой представлял совершенно отчетливо. Реальная Анастасия Дмитриевна Офросимова жила в Обуховом, нынешнем Чистом, переулке (№ 5; теперь здесь резиденция Святейшего).

«Модные» церкви

«Я этих модных церквей не люблю», – говорила Марья Дмитриевна, приглашая Ростовых к обедне в церковь Успения на Могильцах, свою приходскую (Большой Могильцевский переулок, 2). Но после войны и эта церковь станет «модной».