Обломок молнии

— Моя дочь, слава богу, замужем. И удачно: муж — завгар, сейчас вот в трехкомнатную переезжают… Я считаю, расстраиваться незачем, все к лучшему. Ну, поработает девочка, что тут такого. Каждому свое. Может, сын образованным станет. Мой вам совет, Аня, надейтесь на сына, раз уж так получилось…

Юлия Михайловна только что закончила массаж лица и теперь промакивала кожу бумажкой салфеткой: скомкала салфетку, нагнулась к маленькому зеркальцу на столе, оттянула пальцами левое веко.

— Опять ячмень. Досада какая! Простудилась, что ли? Или обмен? Обмен, не иначе. Лыжами заняться срочно. Что-то я в этом году отстаю. Пойдемте вместе на лыжах, Мария Николаевна!

Моя мать торопливо чистила картошку — готовила на завтра обед. На сковородке что-то шипело.

— Да некогда, Юлия Михайловна. И потом, у меня костюма нет.

— Костюмчик чудный я себе выбрала, — оживилась Юлия Михайловна. — С полосочкой тут и вот тут, просто прелесть! Пошли мы вчера, месткомовцы, и купили себе по костюму. Я примерила — как хорошо! Нам пять костюмов положено в год, ну, как раз нас четверо. Расписались и разобрали по домам. Один на всякий случай, про запас…

— Значит, казенные костюмы? — удивилась мама. — А вдруг порвете? Как же тогда?.. И ведь костюмы-то на всех?

Юлия Михайловна выдвинула ящик стола, забросила туда зеркальце и тюбик с кремом.

— Порвем — спишем. Списываем все равно каждый год. И что значит — на всех? Мы ведь тоже сотрудники. Расписались и получили в личное пользование. — Она хихикнула. — Фаина Петровна, старшая наша, толстая, как домна. Размера такого не было, так она для племянницы взяла…

— Это же нельзя, ведь нечестно, — высказался я.

— Допил? Уходи, не мешай, — распорядилась мама.

— Почему нечестно? — спокойно возразила Юлия Михайловна. — Для сотрудников — стало быть, для нас. Да еще и покупаем, заботимся. Мы общественники. А без нас никому и дела нет. Всю работу на нас взвалили…

— Ну, я пошла. — Тетя Аня встала, забрала свой медицинский чемоданчик. — Так это был последний укол, Юлия Михайловна. Десятый. Ваш курс закончен, завтра зайдите, покажитесь врачу. Мне кажется, вам назначат вливание алоэ.

— Вызову на дом, — решила Юлия Михайловна.

— Что вы, это нельзя, терапевт наш занят по горло, сорок вызовов на день. Вы же не температурите…

— Пустяки, — отмахнулась Юлия Михайловна. — В конце концов, у меня давление. Не сидеть же там в очереди.

— У нас процедурная пропускает быстро, запишитесь только к терапевту.

Лицо Юлии Михайловны как будто окаменело. Широкое, чуть раскосое, с выпяченным подбородком, неумолимое лицо.

— Да что вы мне там говорите! — вспылила она. — Человек больной, с давлением, и на дому обслуживать не хотят! Это же безобразие! Посмотрите, она обращалась к маме, — что такое творится! Вот бы Танечку Тэсс бы сюда! Материал для фельетона первый сорт! Написать ей, что ли?

Я даже фыркнул: имя известной журналистки она называет запросто, будто та приходится ей ближайшей родственницей…

— Какой же тут материал? Тетя Аня права, — не выдержал я, — терапевт наш, ясно, перегружен. Микрорайон большой.

— Сережа, иди в комнату, — сухо сказала мама. — Принимайся за уроки!

Я вышел вместе с тетей Аней. В дверях она задержалась, зашептала жалостно:

— Сережа, милый, поговори ты с Лидкой, пожалуйста… Может, ты на нее воздействуешь, уж очень я прошу, поговори…

— Да я что же… Я готов, только вот она не больно слушает. Она знаете какая…

— Да знаю, знаю. Ты все-таки побеседуй…

Я обещал, но, честно говоря, не очень-то верил в успех этого дела. Почему-то я больше надеялся на Витьку.

В марте в нашем классе случилось ЧП: Карякина прошибла голову Вадиму Цыбульнику. И сделала это она при всех, прямо на классном собрании. Тут и родители Цыбульника присутствовали.

Цыбульник поступил к нам этой осенью. Здоровенный такой детина, красивый, румянец во всю щеку, самый лучший в классе спортсмен… Учится Цыбульник хорошо, одежка на нем всегда первый сорт — форма на заказ, башмаки на платформе, свитера самые дорогие, часы какие-то необыкновенные… Сразу видно, обожают родители своего Цыбульника, души не чают.

И вдруг один второклассник пожаловался отцу, что Вадим отбирает у него двугривенные. Каждый день по двугривенному. Мальчишка этот уже и в буфет перестал ходить; утром как явится в школу, наш Вадим тут как тут: гони монету! И не только у него одного отбирал. Были у Вадима и другие данники: все из первого, второго и третьего классов. Дальше — больше. Первоклассник Мишка, брат Карякиной, объявил, что Цыбульник время от времени собирает всю эту малышню, загоняет на лестничную площадку около чердака и гоняет туда-сюда. Заставит, например, на четвереньках ползать — и ползают все в ряд, один за другим. А то еще придумал такую игру. Выстраивает ребят в затылок и велит тому, кто стоит в хвосте, лупить по голове впереди стоящего. Тот, в свою очередь, бьет следующего и так далее. Причем требовал, чтобы били всерьез… Жаловаться ребята боялись.

Так продолжалось до тех пор, пока Копенкин Толик не рассказал все отцу.