Обломок молнии

Классное собрание объявили в тот же день. Отец Цыбульника явился задолго, когда у нас шел урок литературы, видно, заранее хотел поговорить с классруком.

Мы услышали осторожное постукивание в дверь, потом дверь приоткрылась, и кто-то согнутым пальцем поманил Нину Харитоновну. Она прервала свой рассказ, оглянулась на дверь. Но с места не двинулась, только лицо медленно начало покрываться красными пятнами. Это всегда у нее, когда волнуется…

— Не иначе папа Цыбульник пожаловал, — громко прошептал Горяев. — Я его палец узнал. Начальственный перст!

Девчонки зафыркали.

— Внимание! — сказала Нина Харитоновна. — Продолжаем тему.

И спокойно довела урок до конца.

Сразу после звонка в класс стали прибывать гости: несколько младших школьников, кое-кто из них с отцом или матерью. С Цыбульником пришли оба родителя.

Наконец явилась завуч Анна Леонтьевна, и класс заперли изнутри. Кто-то еще стучался, дверь дергали, пытались открыть, но Анна Леонтьевна отпирать запретила. Собрание началось. После того, как Нина Харитоновна кратко изложила суть дела, выступил сам Вадим. И вот странно: он ничуть не смущался… Отобрать медяки у малышей! Да я бы, кажется, сдох от стыда, да и любой из нас тоже. Грязное дело. А Вадим еще улыбался, пошучивал с девчонками. Те и рады — шепчутся, записочки строчат: «Вадим, Вадим, обернись». Хихикают, дуры. Ну и девчонки же у нас! Хорошо, хоть не все такие.

— Неужели, Вадим, ты отбирал деньги? — спросила Нина Харитоновна. — Об этом ведь даже подумать гадко.

Вадим стоял, небрежно покачиваясь. Руки за спину заложил. Поглядеть на это свежее лицо, ясные глаза, брови вразлет — примерный юноша, вожак школьный, чистая душа.

— Что вы, Нина Харитоновна. Как вы могли такое подумать? Правда, был у нас тут один замысел… В общем, в кино собирались. Всем, значит, коллективом, так сказать, организованно… А деньги на кино добровольно они давали, так что не сомневайтесь! Пусть вот хоть Сидоров подтвердит.

— В кино с младшими школьниками? — не поверила Нина Харитоновна.

— Он отнимал ни на какое не на кино! — закричал с места Копенкин Толик. — Он просто так отнимал, себе брал!

— Мальчик, мальчик, ты ошибаешься, — заговорила гражданка Цыбульник. — Ты что-то спутал. Наш Вадим вовсе не такой!

— Минуточку, — остановила ее Нина Харитоновна, — минуточку, ваше слово впереди.

— Но сами подумайте, какая нелепость! — вспылила мать Вадима. — Не может же, на самом деле, наш сын, имея постоянно собственные карманные деньги, и, кстати, немалые, польститься на какие-то жалкие медяки! Чепуха это, вот что!

Ее меловые плоские щеки подергивались, подкрашенные серым веки беспокойно помигивали. Одета эта пожилая женщина была по-спортивному. То есть было в одежде ее что-то такое от спорта: брюки, куртка, отороченная пышными мехами, на голове — белая пуховая повязка. Куртку она расстегнула, стал виден нарядный свитер. Словом, хоть сейчас на Олимпийские игры.

Отец, тот совсем в ином стиле. Плотный, хорошо укомплектованный тюбик, застегнутый на все пуговицы. Добротное бобриковое пальто, шапочка с квадратным козырьком, лицо раздавшееся, будто прижатое сверху неизвестно чем, шапочкой этой, что ли, и, понятно, глаза-щелки. Такие дядьки обычно попадаются по вечерам в нашем сквере, собак своих выгуливают… Собаки у них нахальные, носятся, прохожих облаивают… Пальто родителю пришлось снять, но внешний вид нисколько от этого не изменился. Тот же тюбик, только в пиджаке.

— А позвольте спросить, — высунулся Горяев, — откуда у вашего сына такие толстые подкожные?

— Что, что? — растерялась родительница.

— Карманно-джентльменские откуда? — скромно пояснил Андрей.

Тут завуч Анна Леонтьевна резко застучала карандашом.

— Горяев! Кто тебе дал слово? Что это такое, что с тобой? Немедленно уймись, или сейчас же выведу!

Атмосфера накалялась.

— Если молодого человека так интересует, я могу ответить, раздраженным, скрипучим голосом заговорил тюбик. — Карманные деньги сыну выдаю лично я. — Он помолчал. В классе стояла тишина. — Тридцать рублей в месяц, если вас интересует. Хотя это никого не касается. Надеюсь, ясно? Я прошу прекратить нападки на моего сына. И клевету.

Он сел. Железобетонный дядечка.

Слово взяла Анна Леонтьевна.

— Я думаю, в основном все это недоразумение какое-то… — Она говорила осторожно, почти вкрадчиво. — Конечно, я не отрицаю, что Вадим Цыбульник провинился, нарушил школьную дисциплину. И мы примем надлежащие меры. Но стоит ли, э-э… Стоит ли преувеличивать, раздувать инцидент?..

— Вот именно, — поддакнула мать Вадима.

— Мы все понимаем, что деньги отбирать Цыбульник не станет. В нашей школе грабителей нет…

Чувствовалось, что Анне Леонтьевне до смерти хочется как можно скорей прекратить это дело.

— Да как же так?! — заволновалась молодая родительница в цветастом шелковом платке.

Она сидела на последней парте вместе со своим сынишкой-второклассником.