Обман

– В университете полно летних программ, однако за участие не платят ни цента. За по-настоящему хорошие курсы по обмену – в Оксфорде или Кембридже – вообще надо раскошеливаться самому. А у меня отец преподает математику, мать – медсестра. Выход один: шапочка с логотипом, и добро пожаловать на жарку картошки!

– Получается, вы с Элизой были просто созданы друг для друга.

– У каждого была своя выгода, – без улыбки ответил Фрэнк.

– А почему у вас йельская футболка? – поинтересовался Майло.

Фрэнк удивленно моргнул.

– А почему бы и нет?

– Это же конкуренты!

Широкая улыбка, обнажающая ряд белоснежных зубов.

– В Лиге плюща не принято рекламировать собственный университет, лейтенант. Это считается безвкусным.

– Значит, когда меня подрезает какой-нибудь болван на «Мерседесе», а на заднем стекле у него наклейка супер-пупер-университета, то на самом деле ни в какой супер-пупер он не ходил?

– Если болван, то, скорее всего, ходил, – поправил его Фрэнк. – Я вот что хотел спросить: раз вы здесь, вы еще не знаете, кто убил Элизу?

– Я и не говорил, что ее кто-то убил, Трей.

– Вы же из отдела по расследованию убийств?

– Иногда мы занимаемся и самоубийствами.

– Так, по-вашему, это самоубийство?

– А по-вашему, такое возможно, Трей?

– А мне-то откуда знать?

– Вы никогда не замечали за Элизой склонности к депрессии?

– Никогда!

– Так сразу, без запинки? – Майло щелкнул пальцами. – Уверены?

– Я никогда не замечал ничего, похожего на депрессию. Во всяком случае, в медицинском смысле.

– А в каком замечали?

– Ну, у нее случались перепады в настроении, – начал Фрэнк. – Как и у всех остальных. В основном, сколько я помню, при мне она бывала в прекрасном расположении духа. – Парень принялся отковыривать заусеницу на пальце. – Наверное, не стоит об этом говорить, но, как я понимаю, это моя обязанность…

Еще несколько секунд на заусеницу.

– Парнишку зовут Мартин Мендоса, заканчивает Академию в этом году. Элиза с ним занималась. Не как обычно, когда к ней приходят сами ученики или их родители. Его Академия направила.

– И?..

– И возникли проблемы.

– Какого рода?

– Эмоционального, – ответил Фрэнк. – Ему все это не нравилось, – я имею в виду и собственно учиться в Академии, и дополнительно заниматься с Элизой. Он даже не пытался этого скрывать. Мендоса попал в Академию по спортивному набору, подающим в бейсбольную команду; у себя в школе он был восходящей звездой. В самом начале выпускного года получил травму и играть уже не мог, но у него был с Академией двухлетний контракт.

– Двухлетний? – переспросил Майло. – Прямо профессиональная лига.

– В известном смысле так и есть, лейтенант. Когда какой-нибудь из школьных команд в Академии приглянется хороший спортсмен из школ для бедноты, они подписывают с ним самый настоящий контракт. Если все идет как и должно, дело получается взаимовыгодное. Если же что-то не так, а в учебном плане спортсмен не очень тянет – это обычное дело, – то проблема решается сама собой. В дарвиновском понимании.

– Ученик бросает школу, не выдержав нагрузки?

– Требования-то в Академии высокие, по определению, даже для отличников, – подтвердил Фрэнк. – Для тех, кто всерьез не настроен на учебу, там просто ад кромешный.

– Выходит, повредил колено – проваливай обратно в гетто?

– Именно так, лейтенант.

– А Мартин Мендоса проваливать не пожелал?

– Как я понял из рассказов Элизы, он не сам выбрал Академию, родители настояли. Его отец работает официантом в гольф-клубе; познакомился с кем-то из выпускников Академии, рассказал про сына, так все и случилось… Только против исторической несправедливости особо не попрешь.

– О какой несправедливости речь, Трей?

– Восемь классов государственной школы, – ответил Фрэнк. – Мартину нужно было догонять и догонять. Вот Академия и наняла Элизу.

– Очень мило с их стороны, учитывая, что из бейсбольной команды он выбыл.

– Ну, можно сказать и так.

– Вы не думаете, что это был альтруизм?

– Я думаю, что к семнадцати годам человек должен иметь хоть какую-то возможность решать, что ему делать, а что – не делать. Отказывать ему в такой возможности – все равно что играть с огнем. Мартин вел себя с Элизой очень агрессивно, это ее волновало.

– Агрессивно в физическом смысле?

– Лишь на словах, но Элизу и это беспокоило. Во всяком случае, достаточно, чтобы рассказать мне.

– Она просила защиты от Мендосы?

– Да нет, конечно, просто хотела поделиться своими волнениями. Я об этом и не вспомнил бы, но теперь, когда она… Послушайте, передавая чужие разговоры, я чувствую себя кем-то вроде стукача.

– Информатора, – поправил Майло.

Молчание.

– Так, значит, Элиза боялась Мендосы?