Обман

– Трехглазого в департаменте пока не было, – заметил Майло, – хотя макаки попадаются еще те.

– Лейтенант, как раз про «панталоны моей бабушки» я процитировал дословно. В тот момент я, помнится, удивился, зачем ему понадобилось привлекать такую скользкую тему, как гомосексуализм, в качестве аргумента. Понял я это уже значительно позднее, когда до меня дошли слухи о том, что он говорит за глаза обо мне. Не только считает меня двуличным, но еще и убежден, что я – гей. На всякий случай – нет, я – не гей; тем не менее, будучи геем, я бы этого не стыдился. Как, по-вашему, с чего он вообще это взял?

– С чего, сэр?

– Я пожертвовал большие деньги на исследование СПИДа, пять миллионов одному только Калифорнийскому университету. И как вы думаете, лейтенант, по какой причине?

– Вы посчитали это достойным делом, сэр?

– В мире огромный выбор достойных дел, лейтенант. Я выбрал СПИД, потому что майор Эндрю Джек Кентен, один из лучших летчиков-истребителей за всю историю ВВС США, но что еще более важно – мой младший брат, которому я заменил родителей после их смерти, оказался также одним из первых американцев, умерших от СПИДа. Ваш шеф так этого и не выяснил – поскольку, с его точки зрения, вообще невозможно представить, что кто-то в своих поступках руководствуется чем-то помимо собственных эгоистических интересов.

Кентен снова взялся за дверную ручку. Улыбнулся.

– Впрочем, нельзя не признать, что мои вкусы в одежде могут кому-то показаться экстравагантными.

– Я заметил, сэр.

– Ваш шеф – способный руководитель, и в том, что преступность за последнее время снизилась, есть и его заслуга. Хотя мы оба понимаем, что основную работу делают люди, женщины и мужчины вроде вас. К сожалению, сейчас у него шоры на глазах, поскольку его сын почему-то решил поступать в Йель.

– Что в этом плохого?

– Ничего, лично мне в Йеле понравилось. Лейтенант, дело ведь не в том, где мы получаем образование, а в том, как поступаем дальше. Нам-то с вами ясно, что шеф не хотел бы привлекать внимания к Академии до тех пор, пока университеты не объявят списки зачисленных.

– А Марти Мендоса в качестве подозреваемого, напротив, привлечет внимание к Академии…

– Не привлечет, если его к тому моменту исключат, тем более если удастся показать, что Академия-то действовала из лучших побуждений. – От гнева кровь бросилась Кентену в лицо. – Для тех, кто руководит Академией, такие, как Марти – не более чем прислуга, наемники. Повредил плечо? Свободен!

– Они заплатили Элизе Фримен, чтобы помочь ему.

– Пустая формальность, и Фримен это прекрасно понимала. Потому и занималась с Марти спустя рукава.

– Марти сказал, что она занималась с ним кое-как?

– Когда я позвонил ему спросить, как дела, он сказал, что ничего из дополнительных занятий не выйдет – Фримен постоянно опаздывала, заканчивала раньше времени, болтала по телефону… Марти было совершенно очевидно, что ей на него наплевать.

– А сексуальных заигрываний с ее стороны не было?

– Марти утверждал, что нет, но он также рассказывал, что некоторые из телефонных разговоров были с другими учениками и что в них проглядывала откровенная сексуальная подоплека.

– Марти сказал, что заигрываний не было, потому что вы спросили об этом?

– Я спросил, когда он упомянул про откровенные телефонные разговоры, – ответил Кентен. – Я заподозрил, что он скрывает от меня правду, потому что стесняется.

– И действует по схеме «у одного моего друга есть проблема»?

– Именно.

– В чем заключалась откровенность разговоров?

– Я не уточнял подробности, лейтенант. Обратился к Мэри-Джейн Ролинс; она обещала разобраться, но так и не перезвонила, а Марти вскоре перестал ходить на занятия к Фримен. Но он ни разу не показал, что затаил на нее злость, лейтенант. Наоборот, рассказывал обо всем с юмором. Честно говоря, я думаю, он почувствовал облегчение.

– Оттого, что перестал заниматься?

– Он – умный мальчик; что ему нужно – так это уверенность в себе и своих силах за пределами бейсбольного поля. Когда тот, кто якобы хочет тебе помочь, на деле руководствуется лишь своими эгоистическими интересами, на выходе получается вред, а не польза.

Кентен распахнул дверь, и последние его слова прозвучали на фоне звуков работающего офиса.

– Всего доброго, джентльмены.

Полузащитник на парковке выдал нам ключи. Уже без улыбки. Майло заметил, отъезжая:

– А еще говорят, что это полицейские давят на собеседника.

– Построй на деньги налогоплательщиков бизнес-империю, и я на тебя еще посмотрю, – ответил я.

– Когда он упомянул Йель, подтекст был совершенно очевидный – попробуйте и дальше путаться у меня под ногами – я устрою вашему Чарли веселую жизнь. А куда деваться, Алекс, когда он явно по самую макушку замазан в нашем деле? Как ты думаешь, он действительно всего лишь чувствует себя наставником или тут что-то большее?

– Снова решил погрузиться в неаппетитные подробности?

– Ну, одевается-то он уж точно нетрадиционно, – Майло слабо улыбнулся.

– Если Кентен действительно замешан в чем-то таком, что вообще-то дело подсудное, зачем ему было приглашать тебя на встречу и привлекать к себе внимание?