Обман

По всей квартире разносится громкая и сердитая трель домофона, и я нажимаю кнопку, чтобы открыть парадную дверь. На экране возникает изображение Лукаса, и даже на зернистой, некачественной картинке видно, что он в плохом настроении. Он хлопает ладонью по кнопке лифта, хотя обычно поднимается по лестнице – я живу на третьем этаже. Но когда пьян, или злится, или что-то несет, он пользуется лифтом. И сегодня вечером, кажется, причина и в том, и в другом, и в третьем. Я оставляю дверь квартиры слегка приоткрытой, возвращаюсь на диван, наливаю себе немного вина и жду, слишком сильно сжимая ножку бокала. Потом подтягиваю колени к груди и опираюсь на подушки.

Лукас едва ли не врывается в квартиру и тут же швыряет пакеты с едой прямо на пол. Затем ногой отпихивает их в кухню и сердито сдирает с себя пальто.

– По-моему, ты могла бы мне и помочь, – фыркает он.

Я вскакиваю с дивана и в качестве приветствия целую его в щеку. Подбираю пакеты, в которых лежит что-то безнадежно остывшее, и кладу их на стол. Лукас явно под наркотиками. Его волосы прилипли к затылку, а воротничок промок от пота. Он сжимает и разжимает зубы, а в уголках его рта скопились белые сгустки слюны. Кокаин. Больше он ничего мне не говорит и удаляется в ванную, чтобы привести себя в порядок. Я вешаю его пальто на спинку высокого барного табурета и проверяю карманы. Интересно, что я там найду?

Полупустая пачка сигарет рядом с нераспечатанной полной. Черная зажигалка Bic, сильно покоцанная снизу от открывания пивных бутылок. Чек из китайской закусочной с сегодняшней датой, пробитый два часа назад. Я засовываю все обратно и лезу в нагрудный карман. Свернутая в трубочку пятидесятидолларовая купюра – один кончик влажный, другой припудренный белым – и крохотный пакетик, в который как раз помещается грамм кокаина. От прилива адреналина у меня начинает жечь в желудке. Это я тоже возвращаю на место.

Я снова усаживаюсь на диван, отпиваю большой глоток вина, закуриваю и жду, когда Лукас спустит воду в унитазе. Обычно так он старается заглушить звуки, когда втягивает дорожку. Возможно, он взял с собой в ванную еще один пакетик. Мой дом – старый, и канализация в нем тоже старая. Однажды он так много раз нажал на слив, что унитаз переполнился и из него потекла вода. В тот день он вдул очень много дорожек. При этом Лукас почему-то считает, что я все еще не догадалась, зачем он так долго сидит в туалете. Наконец слышу характерный шум – слив воды – и из ванной появляется Лукас.

– Ф-фух. Извини за все это. – Он плюхается на диван рядом со мной. – Адски длинный день, и я еще тащу эту китайскую еду, не могу найти ключи… что-то я вышел из себя. Привет. – Он поворачивается и по-настоящему целует меня в губы. – Как прошел твой день?

От кокаина у меня немедленно немеет нижняя губа. Я отстранюсь и вытираю рот.

– Мой день был прекрасен. А как твой кокс?

– О-о-о, Сэм. Давай не будем начинать. – Лукас закатывает глаза и машет руками. – Я же говорю, у меня выдался очень длинный и трудный день, и мне надо было как-то прийти в форму и приободриться. У Брайана из офиса с собой было, и он дал мне пакетик, когда мы собирались уходить. Мы работали над очень сложной сделкой, крупное слияние, и мы ее вроде отпраздновали. Извини, что не сказал тебе, но я так и знал, что ты раздуешь из мухи слона.

Он тянется к моему бокалу и делает глоток. Наклоняется над кофейным столиком и ковыряет этикетку бутылки. На меня Лукас не смотрит. Я тоже ничего не отвечаю, молча встаю и иду на кухню, чтобы принести еще один бокал. Пусть пьет из своего. Прилив адреналина меня протрезвил, и мне кажется, будто я вообще не пила.

Лукас все еще сдирает этикетку, когда я возвращаюсь с бокалом, сажусь и наливаю ему вина. Себе я тоже наливаю, все так же молча, и откидываюсь назад. Я знаю, что под коксом он не сможет долго молчать, поэтому просто жду. На, возьми веревку и сам накидывай себе петлю на шею.

– Я ведь не пытаюсь тебе солгать, – начинает убеждать Лукас. – Да, мы сто раз обсуждали эту тему с коксом, и я говорил, что брошу, но, честное слово, в моем бизнесе без этого практически никак.

– Не знаю, в курсе ты или нет, но сейчас не восьмидесятые.

– Может быть, в том мире, где ты живешь, и нет, но в финансовом – это священное десятилетие. Все надеются, что те времена вернутся, и иногда мы ведем себя так, как будто мы там. И в этом нет ничего особенного, и никакого отношения к тебе лично это тоже не имеет.

– Зато имеет отношение то, что ты мне врешь.

Мы оба курим, и сигаретный дым висит в воздухе, как серое северное сияние.

– Ты права, я не должен тебе врать. – Лукас снова поворачивается ко мне, ловит взгляд и левой рукой сжимает мое колено, держа между пальцами окурок. В другой руке он держит бокал с вином и все время делает маленькие, хлюпающие глоточки. Между ними он поглядывает на меня совершенно сумасшедшими глазами. Затем его ладонь перемещается на мое бедро и поглаживает его.

– Почему ты сегодня приехал так поздно? – спрашиваю я.