Обман

– Ага, хороший вопрос. Можно подумать, в его истории болезни есть диагноз. Тогда все было бы слишком легко.

– Думаешь, ему вообще можно поставить диагноз?

– Если бы мне нужно было кровь из носу это сделать, допустим, для страховки или вроде того, я бы поставила расстройство приспособительных реакций[9]. Но это с большой натяжкой. Тут должно быть нечто очень важное, что совершенно от меня ускользает. Слишком странно, что его приняли в психбольницу. Не считая того, что он не желает общаться и отвечать на вопросы, и еще дикого упрямства, я не вижу в нем ничего ненормального.

– Хочешь, я с ним встречусь? Посмотрим, может, мне придет в голову какая-нибудь светлая мысль.

Дэвид всегда готов прийти на помощь. Так сказать, пробежать за меня лишнюю милю. Это удивительно.

– Нет, спасибо. Но приглядывай и за ним тоже, если можно, – вдруг заметишь что-то полезное.

Дэвид улыбается – у него очень милая, хотя и немного покровительственная улыбка – и неловко треплет меня по колену. Он отворачивается к окну, а я пытаюсь проникнуть в его мысли. И посмотреть, нет ли внутри его местечка, где могла бы уместиться и я.

22 ноября, 11:06

Несмотря на то что мы так никуда и не продвинулись с историей болезни, Ричард, кажется, чувствует себя наедине со мной вполне комфортно. Может быть, он даже начинает мне понемногу доверять. Теперь он даже разговаривает со мной – правда, не о том, что было бы для меня полезно, то есть не о том, что касается его психического здоровья, – однако, по крайней мере, произносит слова вслух. Он рассказывает мне о книгах, что прочитал, или о тех, о которых много слышал, но пока еще до них не добрался. Я, в свою очередь, просвещаю его насчет того, что нового произошло в музыкальной индустрии, и перемены ему страшно не нравятся. Сегодня у нас очередной сеанс, и мы постепенно оттаиваем, настраиваемся друг на друга.

– У вас есть сотовый телефон? – интересуется Ричард. Этим утром он не побрился, и я вижу светлые волоски бороды, пробивающиеся сквозь расширенные поры.

– Да, у меня есть телефон. А почему вы спрашиваете? – Мои ноги скрещены, а кресло развернуто к Ричарду. Так мы обычно сидим, даже если сеансы проходят в молчании. Это известный терапевтический метод. Людям неудобно сидеть в полной тишине, так что, если психолог устраивается так, чтобы смотреть в лицо пациенту, как будто они разговаривают, очень часто тот чувствует себя обязанным что-то сказать.

– Вот это стало для меня настоящим шоком. Меня ведь не было, когда появились эти штуковины. А теперь они есть у всех, даже у бездомных.

– Вы были в тюрьме, когда мобильные телефоны стали популярны?

В первый раз за все время он упомянул свое заключение, и я, разумеется, хочу вытянуть из него побольше информации.

– У нас не было даже персональных компьютеров. А сейчас у каждого в кармане суперкомпьютер.

– А в тюрьме у вас был доступ к компьютерам?

– Телефоны теперь даже более продвинутые, чем компьютеры.

Так. Эту тему разговора он развивать не желает.

– Это правда. С ними людям стало гораздо проще общаться. – Намек.

– Не только общаться. Все стало проще. В современных телефонах есть камера, Интернет, почта. Можно даже читать в них книги! Раньше все эти вещи, если их сложить, заняли бы целый чемодан. А сейчас все умещается в одном телефоне. А он всего-то вот такой. – Ричард раскрывает свою широкую ладонь, чтобы показать, какого размера нынешние мобильные телефоны. – Чудо современной технологии.

Ричард с изумлением качает головой и возвращает свое внимание газетам. Может быть, мне удастся вытащить его из норы, если я расскажу о Девоне и деле с дерьмовой курткой?

– Прежде чем вы отключитесь окончательно, я бы хотела вам сообщить, что постаралась разобраться с вопросами, которые возникли у вас с Девоном.

– Да? – Ричард выжидающе приподнимает брови.

– Я попросила его психолога заняться проблемами, которые вы мне обозначили, включая гигиену и неподобающее поведение на сеансах групповой терапии. Все было передано лично Девону. Он понял. Я, в свою очередь, надеюсь, что вы проявите понимание и терпение, пока он будет привыкать к новым правилам.

– Ну… спасибо.

– Это обещание на время оставить парня в покое?

– Не совсем.

– Что же тогда?

– Это спасибо. Я никому не говорил спасибо уж и не знаю, сколько времени. Я оценил, что вы отнеслись к моим просьбам всерьез и помогли. – Ричард слегка кланяется.

– Может быть, в ответ на то, что я отнеслась к вашим просьбам всерьез, вы сделаете то же самое? Уважение за уважение. Поработаем над вашей историей болезни? – Последняя попытка на сегодня.

Его взгляд снова фокусируется на газетах. Ричард стряхивает что-то со щеки тыльной стороной руки, как будто отмахивается от моей практически мольбы.

В груди у меня становится тесно, и я еле выдавливаю из себя очередной разочарованный вздох. Прошел почти месяц, а все, что у меня есть, – это базовые данные. И я уже не знаю, какой еще придумать способ пробить эту броню. Моя фантазия иссякла.

23 ноября, 14:14