Обман

Я все еще танцую – музыка такая громкая, и народу все прибывает. Дверь уже не закрывается, из нее сильно сквозит, и мне становится холодно, так что моя шея даже покрывается мурашками. Руки Эй Джея все настойчивее гладят меня между ногами.

– Погоди, – улыбаюсь я и убираю их. – Мы не можем так поступать. У меня есть бойфренд. Мы не можем.

– Не можем что? Я ничего не делаю. – У него лукавая улыбка, такая убедительная, но я твердо помню, что нас не должны застать за занятиями любовью в баре.

– Не можем делать вот это, Эй Джей. Нет. – Я закусываю нижнюю губу, давая ему возможность переубедить меня. – Я не могу целоваться с тобой здесь.

– Почему ты не можешь со мной целоваться?

Ему на меня наплевать. Ему на все наплевать.

– И что ты вообще делаешь с Лукасом, кстати?

– Вру ему.

– Пойдем. – Эй Джей подписывает счет и ведет меня прочь.

– Куда мы идем?

– Ко мне домой.

– Нет-нет-нет. – Он держит меня за руку, а я торможу, как собака, которая натягивает поводок. Как мне отказаться идти к нему? – Эй Джей, я не могу… не могу пойти к тебе.

– Можешь.

Он прижимает меня к груди, и мы пятимся назад, к давно закрытому и заброшенному винному погребку. Он прислоняет меня к поломанному ставню – я чувствую холод металла – и начинает целовать. Его губы такие горячие, а на улице так холодно. Мы целуемся и целуемся и не можем оторваться друг от друга, как жаждущие секса подростки.

Мимо идут люди, но мне все равно. Неожиданно для себя я задираю ногу и обхватываю его спину; он придерживает ее мускулистыми руками и еще сильнее вдавливает меня в ставни.

Мне известно, что он живет где-то поблизости, но я никогда не была у него дома. Пошатываясь, как и полагается пьяным, мы преодолеваем последние ступеньки крыльца, и я кажусь себе кинозвездой, которую телохранитель прикрывает от папарацци.

Мы вместе вваливаемся в одну секцию вращающейся двери и входим в вестибюль. Все это время Эй Джей не выпускает моей руки. Он приветствует ночного консьержа, который, кстати, сообщает нам, что «Джетс» проиграли, и я смущенно улыбаюсь, зная, что меня здесь быть не должно.

На двадцать седьмом этаже Эй Джей выходит из лифта и ведет меня по коридору к своим апартаментам. В одной руке он держит ключ, в другой – мою руку. Он открывает дверь, и мы оказываемся в темной квартире, где почему-то пахнет осиной.

Я делаю мысленную инвентаризацию его вещей, выискивая «красные флажки», следы присутствия других женщин – что-нибудь, что заставило бы меня выбежать отсюда без оглядки и спастись от последствий этого ужасного решения. Но ничего особенного не вижу. В квартире чисто и все лежит и стоит на своих местах – за исключением банного полотенца, повисшего на руле велосипеда.

В раковине я замечаю несколько бокалов из-под вина и просто умираю от желания взглянуть, не осталось ли на каком-нибудь из них следов помады. Но Эй Джей провожает меня в гостиную, усаживает на диван и велит снять пальто. Только сейчас он отпускает мою руку и подходит к холодильнику.

– Выпить хочешь?

– Да, конечно. – Наверное, мне не следует больше пить, но надо как-то успокоить нервы.

Он приносит две бутылки «Хайнекена» и садится на диван рядом со мной, практически ко мне на колени. Затем наклоняется, берет пульт – от чего, я разобрать не могу, – и нажимает кнопку. Комнату заполняют звуки группы The National. Эй Джей откидывается на спинку дивана и своим плечом вдавливает меня в подушки. Он кладет руку мне на колено и попивает пиво.

Чувствую себя так, будто я голая, и нервничаю, но пытаюсь казаться раскованной и сексуальной. Когда мы были в баре, толпа придавала мне уверенности в себе, но сейчас шум не может прикрыть мое смущение.

Эй Джей ждет продолжения. Он слушает музыку, но не забывает поглаживать мое бедро.

– Мне надо пописать, – наконец выдавливаю из себя я. Необходимо хоть на время сбежать отсюда.

Он показывает, где ванная, я хватаю сумку, скрываюсь там и запираю дверь. Здесь все тоже в полном порядке. Запасные рулоны туалетной бумаги выстроились на полке над унитазом, журналы аккуратно сложены на маленьком столике, а в разных местах расположились открытые флаконы с одним и тем же одеколоном.

Я смотрюсь в зеркало, но мало что вижу. Алкоголь застилает глаза. Нужно как следует проморгаться, чтобы понять, как я выгляжу на самом деле. Смахнув из-под глаз крошки осыпавшейся туши, я лезу в сумку за своим набором для экстренных случаев. То есть для непредвиденного секса.

Я сбрасываю кеды и снимаю штаны, потом стягиваю белье и надеваю свежее. Замазываю темные круги под глазами и жалею, что сейчас я не загорелая. Наверное, у меня изо рта несет сигаретным дымом. Я выдавливаю капельку зубной пасты Эй Джея на кончик пальца и втираю в десны. Потом я писаю и снова надеваю штаны и кеды.