Обман и дуэли

Лидия испытывала глубокую любовь ко всем членам семьи. Кора Шипли, гувернантка кузины Тессы и сестры Лидии, Айви, тоже включалась в этот круг, ведь они были близкими друзьями. Тем не менее, были и недостатки… Элейн с поразительной склонностью к раздражению, преувеличению, мелодраме, и это-то в двадцать лет, мама… мама. И тётя Фрея, супруга дядя Артура, бедная женщина, воображавшая себя одарённой, но непризнанной художницей, постоянно рассыпавшаяся в анекдотах о флористике или каких-то лентах, подобравшая кошмарные обои…

Степенно войдя в комнату, Лидия позволила себе вмешаться со смехом и разговорами, дабы отвлечься от своих забот и от неопределённости. Айви, присоединившаяся к ней со своей вышивкой, спрашивала, как лучше изменить ошибку в строчке, а когда Лидия исправила всё, что натворила сестра, рядом устроилась и кузина Тэсса, впрочем, безо всякой явной цели. Тэсса относилась к Лидии, как только мог преклоняться искренний девятилетний ребёнок. И всё это было настолько далёким от разнообразных военных действий, развернувшихся вокруг чая и ананасов, что Лидия уже совсем скоро позволила своей напряжённости ослабнуть не только притворно, а и вправду, на самом деле, чем была до приятности удивлена.

Даже бесконечные злые, острые замечания её матушки не жгли привычно, будто бы крапивой.

— А что там дорогая Шилли, Лидия? Ты о ней в последнее время слышала, моя милая? — мама повернулась к тётушке Фрее, что сидела рядом с нею на диване у камина. — Шилли была такой прекрасной подругой Лидии до окончания школы мисс Мелвин для молодых леди…

— И Кора, мама, — Лидия взглянула на подоконник, где как раз сидела её подруга, положив книгу на колени. Казалось, она окончательно утонула в своём собственном мире и теперь взирала на бесконечные деревья за окном, предоставлявшиеся её взору. Как прекрасная, очень воспитанная гувернантка, Кора носила платье серого цвета, будто бы крыло ласточки, давно не чистившей свои перья, а её выражение лица умудрялось совмещать спокойствие с далёким оттенком меланхолии в глубоких голубых глазах, а так же в гладко причёсанных волосах чувствовалась разумность. Для Коры всё было довольно тревожным — особенно этот вид, ведь она, как правило, предпочитала одежду ярче, тяготела к смеху и вдохновенности разговора.

Когда шесть с чем-то месяцев назад Лидия предложила ей должность гувернантки, Кора была безумно благодарна. Кора терялась в догадках, почему супруга её брата посчитала её присутствие утомительным, почему её не ждали больше в поместье Шипли…

Лидия предложила ей Роузберри-холл безо всяких обязательств, но Кора назвала это постыдной благотворительностью и отказалась. Когда же определилось, что у девушки хорошая осанка, дикция, что она могла бы научить девочек танцам, дать им образование, достойное Уитфилдов и Кемблов, было понятно, что работа ей обеспечена… И Кора Шипли вдруг оказалась молчаливой.

Уже не в первый раз Лидия заметила, что с прошлого месяца подруга стала какой-то замкнутой. Тихая, половину дня смотревшая куда-то в окно с усиливающейся печатью отчаянной печали на её лице. Казалось, даже упоминание её имени отнюдь не могло отвлечь Кору от важности всматривания в пустоту.

Вздохнув, Лидия вынуждена была вновь обратить внимание на болтовню своей матери.

— Да, Шилли теперь молодая супруга! — продолжала мать. — Теперь она известна, как Шилли Данбар-Росс!

В голосе матери чувствовался отчаянный намёк на удовлетворение, и вот этого как раз Лидия совершенно не понимала, ведь, в конце-то концов, мама не имела никакого отношения к этим людям.

— Это была искренняя любовь с первого взгляда! — мама подчеркнула слово "любовь", а после метнула взгляд на свою старшую дочь. — Вернулась ли она уже обратно из своего медового месяца? Они ведь отправлялись куда-то в поездку, верно, моя дорогая?

— Да, верно. Всего два дня назад я получила письмо от неё. Я написала ей, когда она отъезжала, чтобы свериться с днём её возвращения. Она пишет, что, вероятно, сможет вернуться к началу мая.

Чуть менее чем через два месяца Лидия собиралась отмечать свой собственный день рождения, восемнадцатилетие, на частном балу в Бате с двумя сотнями своих самых близких друзей — ну, если быть более точной, то друзей её матушки. Со стороны Лидии едва можно было насчитать два десятка, в том числе Шилли и её молодого супруга, Эдварда Данбара-Росса.

Шилли, которую только что упоминала её матушка, влюбилась до невероятного в завидного жениха, а после поразила всё их общество, шагнув под венец после того, как знала мистера Данбара-Росса всего каких-то четыре месяца. Удивительно, что её родители не возражали, ведь Шилли не было и девятнадцати, а значит, головой она не думала. Впрочем, Шилли была непреклонна и не позволила бы никому её отговорить.

Всё это супружеское блаженство Шилли вскружило Лидии голову. Да, Шилли восемнадцать, а два месяца назад она вышла замуж… И, вопреки всем немилосердным замечаниям, считающим месяцы, брак этот казался истинным переворотом. А всем так нравилось, что он состоял по любви…