Обман на Орд Цестусе

Джанготат вернулся к своей походной койке. Он знал, что задумал и почему. Он знал, что это запрещено, но верил, верил всем сердцем, что если бы генералы знали то, что узнал он, они бы одобрили его действия.

А еще…

Он нарушил бы кодекс.

Его мышцы дрожали, на теле выступил холодный пот. Что правильно? Каков истинный кодекс? Буква ли или дело, которое, он полагал, сделали бы его командиры, если бы получили эту информацию?

Борьба растянулась на часы, прежде чем он решился и выскользнул из койки. Он уже почти дошел до выхода, когда Форри догнал его.

— Куда ты собрался?

— Ты же знаешь, что я должен это сделать, — сказал Джанготат.

Форри кивнул.

— А ты знаешь, что я не могу позволить тебе.

— Тогда останови меня, если сможешь, — ответил Джанготат. Силы их были примерно равны.

Но кое-что — уже нет. Джанготат сражался за всё то же, за что сражался и Форри, плюс нечто большее.

Шиика. Тоноте. Митейл. Тарл.

Проводники.

Важно не то, с чем человек сражается. Важно то, за что он сражается.

Оба направились друг к другу и остановились на секунду, достигнув критического расстояния, оценивая. В следующую секунду неподвижность сменилась с трудом различимым глазом шквалом ударов. Форри был сильнее и быстрее…

Но теперь это не имело значения. Теперь Джанготат видел яснее, чем когда-либо в жизни, каждая секунда словно застыла. Он видел образцовые ответы Форри, запрограммированные удары. Джанготат чувствовал себя за пределами этого, наблюдая за движением без вовлечения в него. Двигаясь медленно, с большим спокойствием, чем ему когда-либо случалось в бою, он просто скользил между движениями Форри. Стараясь сохранить равновесие между ними, тот занял позицию, и Джанготат, отступив в ответ, нанес идеально поставленный удар локтем в челюсть.

Форри осел на землю и затих. Потрясенный Джанготат застыл на миг. Было ли это похоже на ощущение, словно ты — джедай? Хотя бы чуть-чуть?

Или это было ощущением свободы? Он не знал, что за дверь открылась в его голове, что сделали для него обучение и … и …

И любовь.

Он чувствовал сильнейшее возбуждение. Он мог бы пойти навстречу смерти, но был живее, чем когда-либо — чем любой подобный ему когда-либо был.

Он может, он должен добиться успеха. Другого выбора нет.

Он встретился с Так Вал Ззингом и Рестой у спидербайков. Несколько минут ушло на то, чтобы повредить остальные спидеры — его братьям понадобится час на их починку, а он тем временем будет уже далеко.

Около пятидесяти минут они ехали на северо-запад. Ветер трепал его волосы, а слева, разгоняя тьму, засияло восходящее солнце. Он наслаждался уединением, ощущением пребывания выше всего этого. И знанием того, что он впервые в жизни выбрал свою судьбу.

Новый, драгоценный день. Возможно, его последний.

Он яростно оскалился. Нельзя потратить это время напрасно.

В пятнадцати километрах к северу от фермы Ресты посреди грязной равнины зиял лавовый туннель. Туда они и вошли, неся с собой ранцы с взрывчаткой. Часа полтора они ползли в темноте, разбивая и обдирая колени о стекловидную поверхность. Так Вал Ззинг указывал путь и время от времени оборачивался.

— Тюрьма была к востоку отсюда, а мы сейчас в одном из туннелей, по которым сбегали. — Он рассмеялся, словно сам над собой. — Сбегали по туннелям. Ну и шутка: вся планета была тюрьмой — куда сбежишь? Но, судя по центральным компьютерам, курорт Пяти Семей построен в одном заброшенном крыле старой тюрьмы.

Они оказались в пещере с достаточно высокими стенами, чтобы можно было стоять. Более чем достаточно высокими: это была часть старой шахты с уходящими во все стороны меньшими туннелями.

— Здесь, насколько я знаю, — сказал старик, — сбежал мой дед. Самые глубокие шахты исправительного дома Цестуса теперь стали бункерами для Пяти Семей. Дикая ирония, да?

— Идём, — заявила Реста и попыталась протолкнуться вперед. На её пути стоял Джанготат.

— Ты должна жить, — сказал он.

— Незачем жить. Потеряла мужа. Потеряла ферму.

Джанготат покачал головой.

— Того, что случилось здесь, с твоим народом, больше не должно случиться. То, что ты сделала здесь, не пройдет незамеченным. Когда всё закончится, предоставь сообщение со словами «А-Девять-восемь тактический код двенадцать». — Он поймал её взгляд. — Это означает, что ты оказала мне чрезвычайные услуги во время официального задания. Ты — друг Республики, а Республика не оставляет своих.

Она сверкнула глазами на него, не собираясь верить. Чтобы довериться, ей нужен был другой путь, кроме мести и смерти.

— Нет. С тобой пойду.

— Кто-то должен петь песню твоего улья, — произнес Джанготат. — Найди нового мужа. Роди сильных детей. И никогда не переставай сражаться.