Обман на Орд Цестусе

— Думаете, что это легче? Воспитывать детей, любить, надеяться. Да? — Резкий, жесткий смех. — Вас окружают заменимые. Корабли, оборудование, люди. Модульный мир. Что-то сломалось? Замените. — Её маленькие сильные руки сжались в кулаки. — Вы никогда не покидали дом без ожидания смерти. Как вы думаете, каково это — заботиться о выживании своих детей? Заботиться? По-вашему, вселенная напоминает заботливую няньку? А каким сильным надо быть, чтобы просто хранить надежду?

Её вспышка ошеломила его.

— Может быть… Я понимаю, о чём вы говорите.

Она продолжила, как будто готовила эту речь несколько дней.

— И сколько сил, вы думаете, нужно, чтобы не пасть духом, когда всё, что вы строили всю жизнь… что ваши родители, дедушки и бабушки строили всю жизнь… может быть уничтожено решением кого-нибудь, находящегося далеко-далеко? — Она остановилась на секунду. — И людьми вроде вас.

Теперь он ощетинился.

— Люди вроде меня защищают вас.

— От других людей вроде вас.

Он мог бы обидеться, но вместо этого он немного загрустил, осознавая, что Шиика не так уж отличается от других, как он думал. Она оказалась такой же, как все.

— Нет. Люди вроде меня не начинают войн. Мы только погибаем в них. Мы всегда погибали и всегда будем. Мы не ждем за это ни похвал, ни парадов. Никто не знает наших имен. Фактически, по вашим стандартам у нас вообще нет имен.

Что-то в его лице, голосе, осанке задело её, потому что она внезапно смягчилась.

— Нейт …

Шиика хотела взять его руку, но он отнял её.

— Нет. Вы ведь это хотели услышать? Что ж, это правда. У нас нет имен. И никто никогда не узнает, кто мы. Но мы знаем. И всегда будем знать. — Он расправил плечи, сказав эту простую правду. Солдаты знали, кто они, — всегда. И всегда будут. — Мы — Великая Армия Республики.

Шиика покачала головой.

— Нейт, простите. Я не собиралась осуждать вас.

Он не смягчился. Она потеряла бдительность. Это было несправедливо — атаковать сейчас, но он не мог пойти против своего обучения, которое было, в конечном счете, всем, что он знал.

— У меня нет такого выбора, как у вас. Каждый шаг моей жизни я делаю то, что мне велят.

— Да, — тихо сказала она.

Он шагнул ближе, глядя сверху вниз в её темное, прекрасное лицо.

— И что вы знаете? Мы оба оказались в одинаковом положении.

Он остановился. Ей было нечего сказать.

— Так чем отличаются ваши решения?

Шиика посмотрела на него, их напряженные взгляды на миг встретились. Затем ребенок, пробежавший между ними, нарушил момент. Она выдавила грустную улыбку, сказала: «Идемте» и повела его назад из пещеры.

Они вдвоем сидели на склоне, глядя на луны и прислушиваясь к счастливым звукам. Шиика немного рассказала о своей жизни здесь, на Цестусе, о маленьких радостях и испытаниях.

— Итак, — заключила она, — иногда всё, что мы можем сделать, — это ждать и надеяться. Вам не кажется, что для этого нужно терпение?

— Так вот на что это похоже?

Она не ответила, только скрутила стебелек травы и бросила вниз.

— Извините, — сказал Нейт. — Я живу только для того, чтобы защищать Республику. Я сожалею, если эта защита приносит кому-нибудь страдания, но я не буду извиняться за то, кто я и какой я.

Не сказав ни слова, Шиика скользнула ближе к нему. Когда она снова заговорила, его собственные мысли закончились, и он заметил, что потерял интерес ко всему, кроме звука и интонации её голоса.

— Всё, что вы можете потерять, — это ваша жизнь, а вы её почти не цените. Так ли вы сильны, Нейт? Вы действительно столь же сильны, как самый последний фермер, разводящий грибы?

Их глаза снова встретились, и он почувствовал то, чего никогда раньше не знал: отчаяние. Она никогда не поймет его.

Кипящая от гнева Шиика, казалось, немного остыла.

— Нет, — сказала она. — Я неправа. Я знаю, одна из проблем — это имя. Извините. Я привыкла звать номерами и буквами дроидов. У людей есть имена. А у ваших ребят имена — начальные буквы ваших номеров.

— Простите… — начал было он, но она подняла руку.

— У солдат когда-нибудь бывают настоящие имена? — спросила она.

— Редко.

— А что, если я дам вам имя?

Она пристально смотрела на него, так искренне и напряженно, что он чуть не засмеялся. Но не стал. Это было действительно занятно.

— И какое же?

— Я думаю, Джанготат, — спокойно сказала она. — «Брат Джанго» по-мандалорски.

Он засмеялся, но сам посчитал свой голос немного неестественным. Джанготат.

— Конечно, — ответил он. — Если вам так легче. Прекрасно.

Она улыбнулась в ответ с явным облегчением.

— Спасибо. Спасибо, Джанготат. Знаете, это хорошее имя, — сказала она, сильно толкнув его локтем. Они оба посмеялись над этим, пока веселье не перешло в дружеское молчание.

Джанготат, подумал он.

Брат Джанго.

Улыбка.

Это я.

40

Бронированный грузовик лежал переломанный, пламя хлестало из его разбитых вдребезги внутренностей, сорванные с осей гусеницы валялись, словно кожура от фруктов. Сам груз был растащен или сгорел, груз кредитов разграблен: наличные деньги пригодятся, чтобы купить товар, купить молчание и не допустить, чтобы в Пустынном Ветре снова были вдовы и сироты.