Обманщик и его маскарад

– Изыди! Точно таким же тоном не более полугода назад ко мне обращался немецкий доктор из водолечебницы, откуда я теперь вернулся, на полгода приблизившись к могиле!

– Водолечебница? О, это фатальное заблуждение благонамеренного Прессница![86] Поверьте, сэр…

– Изыди!

– Нет, инвалид не всегда должен настаивать на своем. Только подумайте, сэр, как несвоевременно ваше недоверие! Вы очень слабы, и разве в слабости мы не должны больше доверять друг другу? Когда слабость повергает в отчаяние, то в тишине и доверии вы обретаете силу.[87]

Умерив свой бурный порыв, больной умоляюще посмотрел на него, как бы спрашивая: «С доверием приходит надежда, но какая надежда может быть для меня?»

Травник достал из кармана пиджака запечатанную картонную коробочку и с серьезным видом протянул ее больному.

– Не отказывайтесь. Возможно, это последняя надежда на выздоровление. Работайте над собой; призовите уверенность, возродите ее из пепла; боритесь за жизнь, и она вернется к вам.

Больной молчал, дрожа всем телом. Потом, немного овладев собой, он поинтересовался ингредиентами лекарства.

– Это травы.

– Что за травы, и каковы их свойства? Почему вы даете их мне?

– Этого нельзя разглашать.

– Тогда я ничего не приму от вас.

Спокойно глядя на бескровную, почти безжизненную фигуру перед собой, травник немного помолчал и сказал:

– Ладно, я сдаюсь.

– Почему?

– Вы больны, но философствуете. Вы больной философ.

– Нет, нет… только не философ.

– Но желание знать ингредиенты лекарства и причину моего намерения помочь указывает на философский склад ума, – так же, как последствия являются наказанием для глупца. Больной философ неизлечим.

– Почему?

– Потому что он лишен доверия.

– Но почему это делает его неизлечимым?

– Потому что он отвергает целебный порошок. Или же, если он берет его, лекарство оказывается пустышкой, хотя тот же самый порошок, полученный неграмотным селянином в сходных обстоятельствах, возымеет действие талисмана. Я не являюсь материалистом, но разум так воздействует на тело, что если доверия нет в одном, то нет и в другом.

Казалось, эти слова произвели впечатление на больного. Он задумался, размышляя над искренним ответом.

– Вы говорите о доверии, – наконец вымолвил он. – Как получается, что травник, уверенно прописывающий лекарство в других случаях, оказывается менее всего уверенным, когда нужно прописать его себе; или он испытывает недоверие к себе самому?

– Но он имеет доверие к собрату, к которому он обращается. И это нельзя поставить ему в укор, так как он знает, что когда тело лежит в прострации, разум не может стоять прямо. Да, в этот момент травник не доверяет себе, но не своему мастерству.

Больному явно не хватало знаний для обоснованного возражения. Но это его не беспокоило; казалось, он был рад аргументу, созвучному его желанию.

– Значит, вы даете мне надежду? – его запавшие глаза обратились к собеседнику.

– Надежда пропорциональна доверию. Вы получите от меня столько надежды, сколько может оправдать ваше доверие. Если все зависит от этого… – он поднял коробочку, – то я отхожу в сторону. Это создано природой.

– Природой!

– Почему вы вздрогнули?

– Не знаю, – больной передернул плечами. – Но я слышал о книге под названием «Природа заболеваний».[88]

– Не могу одобрить такое название; от него несет подозрительной научностью. «Природа заболеваний»? Как будто природа, божественная природа, была связана только со здоровьем; как будто все болезни происходят от природы! Но разве я раньше не намекал на склонность науки к запретным плодам? Сэр, если вы приходите в отчаяние, когда вспоминаете это название, то забудьте о нем. Поверьте, что в природе есть только здоровое начало, ибо здоровье, – это благо, а природа не измышляет зла. И она действует почти безошибочно. Доверьтесь ей, и вы выздоровеете. Повторяю: это лекарство создано природой.

И снова больной не нашел аргументов, способных добросовестно опровергнуть эти слова. Как и раньше, он не очень-то и старался; разум подсказывал ему, что он не сможет этого сделать, не обратившись к атеизму в той или иной форме. В душе он был благодарен тому, что дух противоречия не мог противостоять обнадеживающим словам лекаря, ибо теперь надежду на выздоровление предоставляла не только медицина, но и религия.

– Значит, вы действительно считаете, что если я буду принимать это лекарство… – машинально протянув руку к коробочке, – то смогу поправить здоровье?

– Я не поощряю ложные надежды, – ответил лекарь, выпуская из рук коробочку. – Буду с вами откровенен. Хотя сторонники химической медицины не позволяют себе подобных слабостей, но травник должен быть откровенным, либо молчать. Итак, сэр, в вашем случае радикальное средство, – иными словами, такое средство, которое сделает вас сильным и здоровым, – я не могу и не буду обещать.

– Ах, но в этом нет нужды! Только верните мне силы, чтобы я перестал быть тяжким бременем для других и монотонным брюзгой для себя. Только избавьте меня от несчастной слабости, чтобы я мог ходить под солнцем и не привлекать мух запахом разложения. Этого будет достаточно.