Обманутая

Молчание.

Не глядя на нее, он подождал несколько минут, потом встал и, не зная, что делать, сказал беспомощно:

– Я приготовил чай.

Ливви села. Она подняла колени, уперлась в них подбородком и тупо уставилась в окно. Конечно, они должны вернуться в Сассекс. Она понимала и ждала этого. Но почему ей так плохо от этой мысли? Она долго сидела так, оцепенев от отчаяния, и тяжелое молчание висело между ними. Через какое-то время Фрейзер заговорил, и она посмотрела на него, забыв, что он в комнате.

– Я оставлю тебя, чтобы ты оделась, – сказал он. Она кивнула, но в голове мелькнула мысль, что глупо соблюдать какие-то приличия после такой сумасшедшей ночи. Он шел к двери, и она ощущала его отчаянье, но была не в состоянии сказать ни слова. Одно только упоминание о Джеймсе разбило все. Оно вернуло их в реальную жизнь, и Ливви понимала, что случившееся между ними – это уход от реальности с помощью идиллического, сказочного Видкоумб Хауса.

Они собрали вещи, доели остатки еды из корзины Мойры, налили в термос чай. Фрейзер отнес сумки в багажник. Он стоял, глядя на изумительный пейзаж, и думал, сможет ли когда-нибудь стать здесь снова счастливым. Ливви вышла из дома, и он подошел к ней, захлопнул дверь и спрятал ключ на старое место – за терракотовым горшком. Она выпрямилась и грустно улыбнулась над этим ритуалом.

– Ты всегда можешь вернуться в Шотландию, ко мне, – сказал Фрейзер. Она посмотрела на него.

– Да, я могу, – безжизненно сказала она. Она подошла к нему, стоящему рядом с машиной, взяла его руку и поцеловала ладонь, потом в последний раз посмотрела на изумительный пейзаж. – Пойдем. Мы должны ехать. – И, отпустив его руку, она открыла дверь машины и забралась внутрь.

Мойра слушала хорошо поставленный голос Джеймса, пока варила кофе. Потом села за стол, а он продолжал говорить. Ей казалось, что он эмоционально отделяет себя от Ливви, и, если бы она уже не знала этого, то сразу бы догадалась, что они живут вместе.

Мойра не любила Джеймса. Он ей никогда не нравился. Он был обаятелен, безупречно красив, остроумен, умен, но это не подкупало ее. Она не могла понять почему, но он казался ей бесчувственным и фальшивым. Ливви уверяла мать, что в ней говорит снобизм. Нет, не снобизм это говорил, а пресловутая старомодная материнская интуиция. Джеймс не только мало любит Ливви, но, может быть, не любит совсем. Она не хотела расстраивать дочь. Мойра очень многого не говорила дочери, так как считала, что Ливви сама разберется в своей жизни. Только сейчас она подумала, что давно должна была все рассказать Ливви.

– Мойра?

Она повернулась, поняв, что в последние несколько минут совершенно не слушала Джеймса. Она подбежала к вскипевшему кофе и понесла кофейник к столу.

– Извини, что ты спрашивал?

– Куда, ты сказала, уехала Ливви? Она потянулась к молочнику:

– Я не говорила. Молоко? Сахар?

– Но она уехала с Фрейзером Стюартом? Мойра пожала плечами, показывая свои сомнения.

В свое время она была хорошей актрисой:

– Я так думаю, но, по-настоящему не уверена. Я была так расстроена, что доверила все Питеру.

– О да, конечно.

Что-то в голосе и в самом Джеймсе казалось ей подозрительным. Но потом она заколебалась. Джеймс не любил Фрейзера. Возможно, самая обыкновенная ревность? Она налила кофе в две кружки, одну поставила перед Джеймсом, а сама вышла, чтобы позвать Питера. В холле она услышала шум подъехавшей машины и бросилась к входной двери.

– Питер? Я думаю, они вернулись! – крикнула она в сторону кабинета. Распахнув дверь, она вышла на крыльцо и стояла там, пока Фрейзер парковал машину и выключал двигатель. Она видела, как они вдвоем молча сидели в машине, а потом Ливви вышла.

– Привет.

– Ливви, как ты? – Мойра бросилась к ней и крепко обняла. Потом отстранилась и внимательно оглядела ее. Ливви выглядела лучше: с ее лица исчезло напряжение, взгляд прояснился, и в нем больше не было боли и горечи. Ливви посмотрела через плечо на Фрейзера. Он вылезал из машины. Фрейзер улыбнулся Ливви, и Мойра увидела радостный блеск в глазах дочери, когда та улыбнулась ему. Когда же Ливви перевела взгляд на дом и увидела Джеймса, вышедшего встретить ее, глаза ее потухли.

– Привет, Джеймс.

Он обнял ее, но ей было очень неуютно в его руках, в них не было ни тепла, ни заботы. Он поцеловал ее в лоб и погладил волосы, а потом отстранился и переключил все свое внимание на Фрейзера. Это определенно не ревность, подумала Мойра, пристально наблюдая эту сцену; это больше напоминает страх. Джеймс обнял Ливви за плечи и повел ее к Фрейзеру. Подойдя к Фрейзеру, он протянул ему руку:

– Я благодарен тебе за то, что ты присмотрел за Ливви. Я не знаю, что бы мы делали без тебя.

Фрейзер быстро пожал протянутую руку и кивнул, но ничего не сказал в ответ. Он не собирался быть вежливым с тем, кого презирал. В это время вышел Питер и разрядил обстановку. Он крепко обнял Ливви, но она, как обычно, стояла равнодушно, не показывая никаких эмоций.

– Пойдемте в дом, нам определенно требуется выпить, – сказал Питер и улыбнулся Фрейзеру. – Я думаю, ты не откажешься пропустить со мной рюмочку?