Обманутые

Позади корабля раздалось еще несколько бластерных выстрелов. Ксизор не представлял, что там творится, и не горел желанием выяснять. Разрешения покидать Корусант он так и не получил, но оставаться вместе c кораблем посреди заварушки со стрельбой не намеревался. Врат решил, что просто поднимет «Клинок» в воздух, не покидая пределов атмосферы. Наемник перевел монотонное бормотание портового оповещения на внутренний коммуникатор.

— В ангаре 16-В утечка отравляющего вещества. Уровень опасности — высокий. Немедленно покиньте помещение через ближайший аварийный выход. В ангаре 16-В утечка отравляющего вещества…

На ближайшей стене виднелись крупные буквы: «Ангар 16-В».

Врат проверил системы, чтобы еще раз убедиться, что на корабле задраены все входы и выходы. Оказалось, что нет — кормовой люк был открыт. Ксизор выругался. Он мог бы поклясться, что все закрыл. Врат нажал кнопку, но индикатор по-прежнему показывал, что люк не задраен и распахнут. Либо что-то не позволяло ему закрыться, либо электроника дала сбой.

Придется закрыть люк кнопкой, расположенной непосредственно рядом, иначе при рывке на старте вывалится весь груз. Запустив программу автоматического взлета, Ксизор поднялся и направился в кормовую часть корабля. На полпути он вспомнил, что оставил бластер и ножи в кабине. Он скинул их, когда проваливался в сон.

Ну да ладно. Там они ему не пригодятся.

* * *

Эрин поднималась по трапу челнока словно в бреду. В руке был световой меч, а в сердце — гнев.

Девушка замедлила шаг, заметив, что тви'лека дернулась, застонала и повернулась взглянуть на нее.

Эрин подняла руку без оружия, и c языка чуть не сорвалось: «Я не причиню тебе вреда!» Но она вовремя осадила себя.

Не хотела врать.

Пособница ситха перевернулась и начала отползать, без страха в глазах следя взглядом за своим врагом, но в конце концов уперлась в переборку. По стеночке, прижимаясь к ней спиной, тви'лека поднялась на ноги. Эрин остановилась в двух шагах. Но смотрели они друг на друга так, будто стояли на противоположных краях бездонной пропасти, которую составляла разница в их мировоззрении.

Сирены все не умолкали. Эрин потеряла из виду Зирида. Даже хуже: он тоже больше не мог ее видеть.

Тви'лека перевела взгляд на оружие Эрин. Чувствовалось, что страха она не испытывает, лишь тихую, глубоко запрятанную печаль.

— Ты пришла убить меня.

Эрин ничего не сказала. Во рту у нее пересохло. Девушка повесила свой меч на пояс и достала тот, что принадлежал мастеру Заллоу.

— Я вижу твой гнев, — сказала пособница ситха.

Эрин вспомнила об учителе и окончательно утвердилась в своем намерении.

— Ты не знаешь меня, гадина. Даже не пытайся изображать проницательность.

Она включила меч мастера Заллоу. В округлившихся глазах стоявшей у стены девушки промелькнул страх, и мина невозмутимости дрогнула.

— Я тебя не знаю, — признала тви'лека. — Но я вижу гнев окружающих. Мне он хорошо знаком.

Ее лицо осветила грустная улыбка, изгнав страх. До Эрин ей больше не было никакого дела, исходящая от нее печаль обострилась и захватила ее полностью.

— Гнев — это лишь еще одно из названий боли, — сказала тви'лека. — Это мне тоже хорошо известно. Иногда… боль въедается слишком глубоко. Это она движет тобой, да?

Эрин ожидала сопротивления, протестов, драки. Вместо того — жертва казалась… покладистой.

— Ты убьешь меня, джедай? Из-за Дарта Малгуса? Из-за его деяний?

Упоминание имени ситха подогрело ярость.

— Он погубил моих близких.

Тви'лека кивнула и выдала короткий резкий звук, который можно было расценивать как натужный смех.

— Он и своих близких губит. — Девица улыбнулась, прошелестев, словно дождь: — Мужчины и их войны. Джедай, его имя Верадун. Он убьет меня, если он узнает, что я открыла это тебе. Но имена очень важны.

Эрин пришлось напрячься, чтобы ее гнев не улетучился. Тви'лека казалась такой… хрупкой, израненной.

— Его имя мне не интересно. Ты была вместе c ним во время нападения на Храм. Я все видела.

— Храм. Да. — Пособница ситха кивнула. — Я была там c ним. Я люблю его и сражаюсь c ним бок о бок. Ты бы поступила точно так же.

Возразить на это было нечего. Конечно, она бы так поступила; она так и поступала.

Гнев, поселившийся в сердце c момента смерти учителя, начал сжиматься, вытекать из нее по капле от приобщения к боли и печали тви'леки, от осознания того, что Вселенная не зиждется на собственной боли Эрин. Исчерпание сильной эмоции ошеломило ее. Она жила этим гневом c момента смерти мастера Заллоу. Теперь ярость ушла, осталась лишь пустота.

«Гнев — это лишь еще одно из названий боли», — сказала тви'лека. Вот уж действительно.

— Пожалуйста, не затягивай, — произнесла подруга ситха. — Убей быстро и легко, ладно?

Слова прозвучали не как подначка, а как просьба.

— Как тебя зовут? — поинтересовалась Эрин.

— Элина.

Шаг вперед. Взгляд Элины метнулся к зажженному клинку, но сама она не отшатнулась. Девушки посмотрели друг другу в глаза, измеряя чужую боль и потерю.