Обманутые иллюзии

Его кровь вскипела, когда он услышал свое имя, сорвавшееся с ее уст. Каждый вздох, каждый стон отдавался ударом в его чреслах. Желая большего, он отпустил ее руки и разорвал на ней одежду. Он застонал от восторга, когда она предстала перед ним во всей ослепительной наготе.

– Торопись, – повторила она, разорвав на нем рубаху в желании слиться в объятиях. Все внутри накалилось до предела. Она хотела иметь его в себе, и только тогда вспыхнуть. Она хотела, чтобы он поддерживал этот огонь желания.

Ему хотелось наслаждаться ею, пожирать ее. Жадно глотая воздух, он с трудом расстегнул джинсы. Она нетерпеливо хватала его руками. Ее поцелуи, словно удары молнии, били его по плечам и груди.

Он вошел в нее. При первом же торопливом сокращении ее захлестнул целый фонтан неведомых доселе и не имеющих названия ощущений. Ее тело прогнулось и завибрировало, как струна. Воздух вырвался из ее легких с криком, обозначившим одновременно боль и победу.

Затем она обвилась вокруг него. Ее ноги были мягкими как щелк и твердыми как сталь. Почти обезумев от счастья, он вонзался в нее еще и еще, до тех пор, пока не достиг своего блаженства, а возможно, и освобождения.

* * *

Он замер, распластавшись, на месте, не в силах оторваться от нее. Он чувствовал, что она слишком долго молчит. Если бы все было как раньше, она бы лениво погладила его рукой по спине, вздохнула, прижалась бы к нему, шепнула бы что-нибудь такое, от чего он бы засмеялся.

Но не было ничего, кроме этого долгого молчания. Это испугало его и уже начинало выводить из себя.

– А не жалеешь ли ты, что это произошло? – властным движением он запустил руку в ее волосы и, не давая ей пошевельнуться, откинулся, чтобы взглянуть на нее. – Себя, может, ты в этом и убедишь, но меня не сможешь.

– Я разве сказала, что жалею? – трудно было сохранять спокойствие, когда нарушается привычный ход жизни. – Я знала, что это произойдет. Я это поняла в тот момент, когда вошла в свою уборную и увидела тебя там, – она изобразила нечто вроде пожатия плечами. – Я часто совершаю ошибки и не жалею о них.

Его глаза заблестели, и он откатился от нее.

– Знаешь куда ударить. Всегда знала.

– Это не ответный удар, – она решила подойти к проблеме с практической стороны. – Мне понравилось заниматься любовью с тобой. У нас всегда хорошо получалось в постели.

Он схватил ее за руку прежде, чем она успела дотянуться до свитера.

– У нас все всегда хорошо получалось.

– Получалось, – осторожно согласилась она. – Скажу тебе честно, Каллахан. Я не уделяла много времени таким вещам с тех пор, как ты ушел.

Он не мог сдержаться. Его это раздулось, как воздушный шар.

– Что, правда?

Она не могла понять, как может один мужчина одновременно разгневать, возбудить и развеселить женщину.

– Не смотри так самодовольно. Это был мой выбор. Я была занята.

– Должен признаться, – он лениво провел пальцем по ее груди, – что ты была единственной, кого я испортил.

– Я хочу сказать, – она шлепнула его по руке, отодвинув ее прежде, чем прикосновение растворило бы остатки гордости. – Ты поймал меня в… – «уязвимый» было не совсем подходящее слово, – взрывоопасный момент. Мне кажется, всякий, кто поднес бы в тот момент спичку, зажег бы меня.

– Если об этом речь, то ты, должно быть, уже вся выгорела.

У него всегда была быстрая реакция. Ей не стоило удивляться тому, что она опять лежала на спине, а он тем временем доказывал с помощью рук, что огонь можно извлечь даже из потухших угольков.

– Это просто секс, – выдохнула она.

– Естественно, – он коснулся влажным телом ложбинки между грудями, – так же красное дерево – это просто древесина, – он сжал зубами ее соски, заставив ее вонзить ногти в спину, – а брильянт – это просто камень.

Ей хотелось смеяться. Ей захотелось кричать.

– Заткнись, Каллахан!

– С удовольствием, – он приподнял ее, взяв за талию, и с восторгом вошел в нее.

* * *

Она не считала себя выгоревшей. Скорее, вычерпанной до конца. Тело ее, казалось, уже ни на что не могло реагировать. Когда ей удалось, наконец, открыть глаза, уже розовели сумерки. Приводя в порядок мысли, она впервые оглядела комнату.

Там не было ничего, кроме кровати, на которой они раскинулись, и огромного платяного шкафа из красного дерева, если не считать одежду, разбросанную на ничем не покрытом полу, висящую на дверной ручке и сваленную в кучи в углах.

Как похоже на него, подумала она. Как похоже на него и то, что он подвинулся, чтобы она смогла столь естественно обвиться вокруг него. Сколько раз лежали они так ночами. Было время, когда она, спокойная и довольная, сразу погружалась в сон.

Но сейчас они были совершенно разные люди.

Она привстала. Он обхватил ее рукой.

– Люк, это ничего не меняет.

Он открыл один глаз.

– Крошка, если ты хочешь, чтобы я доказал свои способности, то я буду безмерно рад. Дай мне только две минуты.

– Все, что мы доказали, так это то, что мы пока еще умеем тереться друг об друга, – гнев ее почти пропал, сменившись печалью, которая стала еще сильнее. – Нет нужды… Это еще что такое? – она повернулась, чтобы посмотреть на заднюю сторону его плеча.