Обманы зрения

Два-три неубедительных романа оставили Аду в недоумении и растерянности. Как? Это оно и есть? И ради чего, собственно, весь сыр-бор?

Мужественные галантные кавалеры довольно скоро начинали поражать своим эгоизмом и бестолковостью. Один, как выяснилось, не мог пропустить ни одной юбки. Другой оказался потрясающим занудой и любил в свои неполные двадцать два года пожаловаться на здоровье и магнитные бури, совершенно непрофессионально потирая левую сторону груди, что должно было, видимо, символизировать боли в сердце. На прощанье Ада не удержалась и разъяснила симулянту, что в этом месте обычно болит желудок или межреберная невралгия.

Третий кавалер учился в МГУ на психолога. Видимо, именно профессиональными задатками объяснялось то, что ему удалось запудрить Аде мозги капитально. Юноша оказался образованным, мог порассуждать о Кафке и Кьеркегоре, поговорить о серьезных материях. Бабеля с Бебелем, а также Гоголя с Гегелем не путал. Роман длился почти полгода, и кавалер уже вовсю говорил о свадьбе. Впрочем, мир оказался тесен, сыскались общие знакомые. Через пять с половиной месяцев многообещающих отношений Аде всё-таки случилось узнать, что ее милый, к примеру, самостоятельно не удосужился сдать ни одной сессии. Решением этих и всех остальных насущных проблем, включая покупку цветов и новогодних подарков любимой девушке, занималась очень энергичная мама без пяти минут жениха.

Словом, детский сад с барабаном.

Зато попутно выяснилось, что горе-студент оказался профессором в употреблении горячительных напитков, а также вплотную подобрался к наркотикам как легким, так и не очень.

Всё это явно не стоило потраченного времени.

* * *

— Скажи мне, ты хоть понял, что именно я тебе рассказала?

— Ну конечно же я всё понял!

— Если ты хочешь добиться нужного нам результата, тебе придется вести себя предельно осторожно.

— Да легко!

— Тебе всё легко… Ты хоть представляешь себе, что поставлено на кон?

— Ещё бы! Ты, мамуля, всё очень четко описала.

— Ты не можешь себе позволить ни одного ложного шага!

— Хорошо, хорошо!

— И брось на время своё гусарство.

— Слушай, ну я ж не совсем идиот!

— Надеюсь! Одно радует: ждать нам осталось недолго.

* * *

Мать уехала довольно скоро. Петька в задумчивости сварил себе еще кофе и отправился с чашкой в ванную. Утренняя ванна — это было красиво и правильно. Ежедневный ритуал валяния в горячей воде задавал тон всему начинающемуся дню. Петька очень гордился своей утренней аристократической ленью. Его страшно бесила необходимость куда-то дальше двигаться, что-то делать, но особого выбора не наблюдалось.

А ведь у него всё должно бы быть иначе!

С детства он ощущал себя личностью исключительной, Личностью с большой буквы, не таким, как все. Он считал себя гораздо лучше, умнее, выше, чем окружавшие его сверстники, да и взрослые люди. Да и как могло быть по-другому?!

Он ведь не просто какой-то там Петька Чернышев, прогуливающий алгебру, бегающий за школу курить тайком от учителей, тискающийся на заплеванных лестницах с девчонками. То есть, конечно, и прогуливал, и бегал, и тискался, но при этом никогда не забывал, что на самом деле он — его превосходительство граф Петр Кириллович Чернышев, не больше, но и не меньше!

Вот так-то!

А все остальные — это просто быдло, жлобы с деревянными мордами, ему не ровня. Петьке был совсем ещё мелкий, когда мать рассказала ему о том, что вроде как были у них когда-то благородные предки-графы. Мальчик прекрасно запомнил и толстые книги с портретами вельмож, которые она тогда показывала, и, главное, охватившее его чувство гордости.

Оказывается, чтобы быть лучше всех вокруг, не обязательно что-то кому-то доказывать, пытаться переплюнуть других, пластаться, натирать кровавые мозоли. Достаточно просто ощутить себя аристократом голубых кровей.

И не важно, что сосед по парте Колька-ботаник побеждает уже в четвертой математической олимпиаде, и взрослые с умилением называют его Лобачевским и прочат мальчишке великое математическое же будущее.

Плевать, что тоненькая Катя Малинина, очень нравившаяся новоявленному графу, легко и непринужденно поступила в балетную школу Большого театра — талант, талант! Это другим надо стараться и прыгать выше головы, а он, Петр Кириллыч, и сам по себе чистое золото!