Обмасонивание

Негоразды — были. Пришлось новикам Артемия свою выучку вражьей кровью закреплять. Черемисы… проявили доблесть. Два кудо сожгли в дым, с десяток — разбежались. И очень много труда. Тяжёлого. То — монотонного, то — надрывного. На вёслах, под грузом, лесоповал…

Мне половодье — беда, а Дрочиле — радость. Он ухитрился перетащить через волок не только груз, но и сам учан. Так-то волок двенадцать вёрст. Но в водополье — половина.

У нас в городке — свои дела.

— Самород, где Вечкензу похоронили?

— Дык… эта… Не хоронили ещё. Некому отпеть по обычаю христианскому. Попа-то нашего… поганые ножами порвали. Лежит в домовине. В подполе, значит. Мальчик мой… Сколько ж мы с ним всякого…! За эти-то годы… А могилу… У них тама, за Тешей версты три — родовое кладбище. Тама и отец его, и родня… Я, было, думал туда. К евоным поближе… А с другой стороны — капище поганское…

— Церковка твоя погорела малость. Поправим. Вечкензу — во дворе и похороним. Камень добрый найдётся? Остальных… Христианам выбери место посуше. Да и язычникам. Поп в отряде есть — всех отпоёт.

— Дык… ну… поганых… не по обычаю…

— Брось, Самород. Обычай здесь — мой. Я на мёртвых дурней зла не держу. Господь — всех простит. А я чем хуже? Дадим им случай. Может, и уговорят Петра-ключаря.

Вымели, вычистили церковный двор. В пяти шагах от обгорелой стены церковки, справа от крыльца, и положили. Первого христианского государя народа. Мученика за святую веру. Святителя и крестителя диких прежде язычников. Наш Владимир Святой тоже… разные эпизоды в жизни имел, прежде чем веры Христовой сподобился.

«Блаженны павшие за правду. Ибо войдут они в царствие небесное».

Не знаю как Вечкензу на небесах встретят, а тут мы его честь-честью проводили. Самород с Мадиной слёзы проливали. Да не одни они — многие местные Вечкензу добрым словом вспоминали. Говорили про храбрость его, про к Христу-богу радение. Самород показал камень, что будет через год, когда земля осядет, на могиле поставлен. Показал и надпись памятную, что на камне выбита будет.

Я тоже высказался. О безудержной отваге его в истреблении вражьих полчищ на Земляничном ручье, о непрестанных заботах в просвещении и устроении народа. Обещал просить церковь православную о канонизации Вечкензы, о приобщении его к сомну святых святорусских.

Канонизация — дело долгое. На «Святой Руси» даже и поныне, в середине 12 века, Владимира Крестителя ещё не канонизировали. А почитание — есть. Святых Бориса и Глеба, защитников Земли Русской, канонизировали через полвека после их гибели. А о помощи просили — сразу.

Нужен, нужен народу свой святой. Защитник и покровитель на небесах.

Раз нужен — делаем. Что возможно своей властью.

Пообещал людям, что нынче, в этом же году, мастера мои икону с ликом ныне преставившегося, напишут. В подарок местной церкви.

А чего? Хрисанф, богомаз мой, с Вечкензой пересекались. Сделает приличный портрет. Воителя-крестителя-основателя. Два. Второй у себя на Стрелке в церкви повешу. Народ должен знать своих героев.

Нижний ряд в «классическом» иконостасе православной церкви — местные, здесь особо почитаемые святые. До «Русского высокого иконостаса» с пятью чинами-рядами ещё века три-четыре. Но начинать — уже можно. Я ж того… — прогрессор.

Поп отрядный панихиду отслужил. Красиво так. Душевно. И по голосу — звонкий, сильный, и по облачению — богатое, блестящее.

Помянули покойного, и пошли за городком в поле могилы копать. И своим, и чужим. А я велел попу голову срубить. Что и было исполнено по утру. Когда он протрезвел.

Ужрался до поросячьего визга. Буянить начал, к бабам приставать, Мадине пытался подол задрать. Позорит почётное звание православного священнослужителя.

Я уже говорил, у меня церковным — наказание втрое против мирян. За само деяние, за позор церкви нашей святой, за оскорбление непотребством самого Господа Бога.

Поскольку, как сказывают, слуги христовы к Господу поближе, то и вонь от мерзостей их для Христа — сильнее. Вот и взыскиваю.

С попами — беда. Иерархи, из-за моего никому неподчинения, ко мне священнослужителей не шлют. Своей волей приходят… разные. По большей части — и вовсе ни на что не годные. Мошенники, расстриги, дураки, пьяницы, бабники, скандалисты… Аггей и Чимахай их в оборот берут. У этих — не забалуешься, проверка идёт… жёстко. Из десятка — едва ли один гожий сыскивается.

Нету! Нету пригодных учителей-просветителей. Хорошо хоть, Иона с десяток подкинул, да князь Андрей с Владимира пяток… посоветовал.

Вот, одному из владимирских я голову и срубил. Напиваться на войне — преступление. С последующей неизбежной смертной казнью.

Я же долбодятел? — Вот и вдалбливаю.

* * *

В здешних местах будет (в РИ) столетиями звучать:

«Живём в лесу, молимся пню, венчаемся вкруг ели, а черти нам пели».

Будут наезжать к местным хлыновские попы с Вятки.

Ещё одно… будущее гос. образование. Аналог нынешних Берлад, будущих Запорогов и Тортуги. Вечевая республика бандитов. Отстойник для «отмороженных» даже по Новгородским меркам. С соответствующим духовенством.