Обмен и продажа

Утро, как назло, оказалось пасмурным, давившим низкими тучами прямо в макушку. Вову непривычно мутило с похмелья. Умываясь в пропахшем хозяйственным мылом и хлоркой туалете, он увидел на руках укусы клопов. От завтрака он отказался, выпил аспирин с двумя стаканами воды и в кабине, несмотря на головную боль, снова задремал.

* * *

По окраинам Москвы крутились до полудня, теряя время. Нашли нужный адрес и только к обеду разобрались с бумагами и оплатой. Оставалась погрузка. Хмурый опухший мужик, назвавший себя менеджером, повел Вову к складу.

– Фейерверки – китайские. Не скажу, что совсем говно, но везите аккуратно, – пытаясь обходить размешанную автомобилями грязь, посоветовал продавец.

На складе не оказалось грузчиков. Менеджер поматерился с кладовщиком, но работники обедали, и поделать с этим ничего было нельзя. Это оказалось кстати, потому что Вовин водитель запер «ЗИЛ» и тоже пропал. Продавец решил рассказать о товаре. Чтобы скрасить ожидание, он достал из кармана куртки канцелярский нож и вскрыл одну из коробок.

– Так, это петарды обычные, пукалки. – Вскрыл другую. – Вот эти, «Огненная бабочка», свистят. Хорошая штука, дети отлично берут. Главное, в руках долго не держать.

Менеджер достал зажигалку, прикурил, потом поджег от сигареты короткий фитилек. Бросил хлопушку от себя, она завертелась с пронзительным свистом и, подлетев на полметра, шлепнулась в грязь.

– Вот эти побольше, но принцип тот же: свистят, потом пиздохают в конце. Тоже хорошо разбирают.

Вова испытывал от демонстрации смешанные чувства. После того как он расплатился за партию фейерверков рублями и долларами, денег почти не осталось, и это сильно портило и без того плохое настроение. Если товар не пойдет, он окажется в полной жопе. Поэтому слушать о достоинствах хлопушек было отчасти утешительно.

– О, вот эта самый заебись. Ракетница, девять зарядов. – Менеджер поставил небольшую коробочку посреди складского двора, поджег и, не скрывая радости, отбежал.

С хлопками и визгом одна за другой полетели разноцветные ракеты. На фоне серого неба смотрелись они блекло, но, видимо, попали в цель – с последним залпом из низких облаков стал падать снег.

С обеда потянулись складские рабочие, шофер нашелся и подогнал «ЗИЛ». Началась погрузка.

– Ну, удачи в пути, – потряс Вовину руку менеджер. – Мы в январе зажигалки одноразовые привезем, если что, приезжайте.

Вова рассеянно кивнул. Мат грузчиков, снежинки на грязной колее, бетонный забор, пустая катушка от кабеля. Проехать тысячу километров, чтобы опять оказаться на Безымянке.

* * *

Шофер вильнул, уходя от подрезавшего «ЗИЛ» автомобиля. Вова схватился за дверь и только спустя минуту, когда они уже спокойно ехали по трассе, смог разжать руку.

– Давай я до темноты поведу, а ты отдохни пока, ночью поедешь.

– Можно, – легко согласился водитель, и через несколько километров они поменялись местами.

Сначала Вова ехал медленно, привыкая к машине, но потом попал в однообразный ритм дороги. Тревога никуда не делась. Как только он перестал думать, что везет фейерверки, вспомнилась калитка у дома Начальника, потом – бег по гаражам. Выходило, что дважды ему повезло и дальше рисковать все страшнее. Были и до этого выстрелы, были драки, были бегства и погони, много чего было, но раньше возможность смерти бодрила, а теперь пугала. «Наверное, возраст», – подумал Вова и не стал обгонять старенький «Москвич» впереди, хотя мог.

Шофер спал, негромко похрапывая. Он едет домой, а Вове возвращаться на чужую холодную дачу. Без ужина, без ванной, в одиночестве.

Дальше от Москвы трасса становилась хуже: ямы, выбоины, на переездах – наледь. Надо было ехать осторожней. Потом стемнело, и встречные огни возникали с неожиданных сторон, напоминая, что дорога не бывает прямой, даже если такой кажется.

Водитель с трудом проснулся, когда остановились на ужин, и спросонья покрутил головой, выискивая указатели. Выглядел он хуже, чем до отдыха.

– Почти у Пензы? Надо остановиться пожрать. Че-то болит все, заболел, что ли.

В придорожном кафе Вова испытал давно забытое чувство беспокойства, когда денег может не хватить. Он стыдливо пересчитал наличку перед кассой и, злясь на то, что надо экономить, взял к ужину бутылку водки. Кормили здесь лучше, но буфетчица зевала, торопясь скорее закрыться, и выразительно затушила все, кроме одной, лампы. В полумраке водитель поковырялся в тарелке. Лицо отливало пугающей зеленью, и выглядел он действительно больным. Вова, уставший от дороги и переживаний, выпил водку как лекарство.

Уже в кабине он через силу добивал бутылку, глядя, как в свете фар ветер гоняет снежную крошку по дороге. Хорошо, что шофер неразговорчивый, тепло вообще в кабине, там снаружи холод, а внутри уютно.

* * *

Проснулся Вова от холода. Кругом тьма, ни фар, ни дороги – только в тишине снегом мерцает поле. Шофер сполз с сиденья и застыл почти под рулем.

– Эй, – боясь крикнуть, толкнул его Вова. – Ты чего?

Водитель медленно открыл глаза, но веки его замерли на полдороге. Он беззвучно открывал рот.

– Шина горела.

– Чего?

– Шина горела. Я остановился.