Обмен времени

Колобок пел, по-волжски растягивая гласные. Видимо, чтобы удобнее было попадать в ритм, ведь катится и петь одновременно не так-то просто. Чуть ускоришься, получится реггей, а если замедлишься — выйдет блюз. Ему же требовалось оставаться в четких жанровых рамках фолк-музыки. Возможно, это чуток слишком консервативно, но из такого теста слеплен — поздно уже меняться.

Лиса выпрыгнула на тропинку. Точнехонько у пня. Она репетировала этот момент миллион раз, хотя и не умела считать. Движения доведены до автоматизма: поджала лапы, оттолкнулась, сверкнула рыжей молнией и мягко приземлилась, тихо ойкнув на больную лапу. Села, опоясавшись хвостом.

— Колобок, Колобок… Я! Тебя!! Съем!!!

Вроде бы простое заклинание, но по мере вырыкивания этих слов, к лисе будто вернулось былое величие. Пыльное, проеденное молью чучело с остекленевшими глазами превращалось в кокетливую лисичку-сестричку. Ту самую, сказочную, да пусть даже немного лубочную, но такую яркую, что аж хотелось зажмуриться.

— О, лиса… Ну, приветики!

Колобок не торопился возвращаться к прежней сюжетной линии. Вполне понятно, кому же охота быть съеденным. Он ведь именно от этой судьбы в свое время и сбежал. Свободы хотелось. Катиться, припеваючи, куда тропинка выведет, на мир глядеть, себя показывать. Но это до первых заморозков. Как посидел в сугробе, покрываясь ледяными корками… Впервые закралась мысль: верной ли дорогой катимся, товарищи? Колобок гнал ее прочь, то взашей, а порой и пинками. Искал новые места, где нас нет, ведь там по умолчанию должно быть хорошо. Смотрел на чужбине чуда-чудные да дивы-дивные. Убегал уже не от стариков, нет — от сомнений собственных. Но те никуда не девались, неслись следом, как голодная свора. А по ночам грызли, грызли, грызли…

Хуже уже не будет, думал Колобок. Лиса сожрет быстро, милосердно. А даже если и дед с бабкой, что такого? Зато хотя бы обрадуются возвращению блудного сына. Он с недавних пор прекрасно понимал старую притчу. На себе прочувствовал. Самому свободолюбивому бродяге нужно место, где на него не будут смотреть, как на чужака. Где ждут. Где встретят с распростертыми объятиями. Пусть при этом кивнут великодушно, мол, мы предупреждали, нет там ничего особенного за горизонтом. Пусть, имеют право. Но при этом взаправду обрадуются.

Ведь он им нужен. Хотя бы для того, чтоб сделать сказкой всю эту неуютную быль. Каково старикам пенсию на месяц растягивать? Дрова на зиму запасать. Прежде жили-были, горя не знали: вечное лето, ленивый полдень, а на обед — Колобок. Масляный, горячий. Питательный. Куснешь такого за бочок и хочется сразу стопочку. А можно! Потом гармонь из-под лавки и — э-эх! Бабка пляшет, смеется, как в лучшие годы. Тут и деду молодость вспомнить не грех… Лепота.

Утром проснулись: а в коробе опять две горсти муки. Начинайся сказочка сызнова.

Он ведь не каждый день убегал. Через раз: чтобы и старикам счастье, да и лису не обижать. Круг замыкался с завидной регулярностью, а только потом в Колобке гордыня взыграла. Решил, что раз он самый главный в этой пищевой цепочке, то и правила может нарушить. В один прекрасный летний день, — а других в сказке отродясь не было, — сбежал с подоконника на полчаса раньше. Промчался мимо лисьей норы, злорадно посмеиваясь. На свободу, с чистой совестью…

Эвон как все обернулось.

— Докатился ты, Колобок, — в голосе лисы не было злорадства, чувствовалась лишь дикая усталость. — Приятного мне аппетита.

Пожелтевшие клыки надвинулись, заслоняя небо.

— Совсем из ума выжила, рыжая! — Колобок почесал загорелый бок. Или затылок, в его случае так сразу и не поймешь. — А песенка?

Лиса захлопнула пасть. Правильно, вернемся к привычной канве. Вдруг без концертного номера не замкнется круг. Хотя голос у певца и раньше-то был не ахти, а теперь еще и с хрипотцой — странствия повлияли. Ладно… Слушать не долго, можно и потерпеть.

Скиталец вскочил на пень, откашлялся, покачался из стороны в сторону, чтобы поймать кураж. И запел.

— Я Колобок, Колобок,
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел…

Ну вот, половина песни позади. Патрикеевна облизнулась в предвкушении. Нет, этот грязный шарик с черствым брюшком и запахом, как от помойки, вовсе не вызывал слюноотделения. Однако ей мечталось, что с первого же укуса вернется сказка. Станут они оба как на картинке: лиса — краса, а Колобок — вкусный.

— Я от зайца ушел,
И от волка ушел,
От медведя ушел…

Все, сейчас кода. «От тебя, лиса, и подавно уйду!» Ха-ха, вот и поглядим…

Но исполнитель и не думал останавливаться. Вдохнул побольше воздуха и запел-

— От оленя ушел,
От косули ушел…

Лиса недоуменно моргнула.

— Колобок, ты откуда это взял? Не было в песне такого куплета!

— Ну так прежде, до встречи с тобой я только наших соседей видел. А в этот раз столько новых зверей!

— Э-эм… Может, пропустим?

— Так без этого волшебства не получится, — Колобок насупил брови. — Лисонька, ты три года ждала, неужели еще чуть-чуть не выдюжишь?