Обмен заложниками

Миллиарды окон смотрели на Клайва с ночной Земли. Косматое солнце спряталось на пару часов, и темная поверхность планеты едва заметно тлела своими фонарями и пожарами, рекламными щитами и газовыми факелами.

«Как ты покажешь мне свое настроение?..»

Слишком далеко, чтобы без оптики разглядеть что-нибудь подробно. Слишком далеко, чтобы чувствовать единение с висящим в пустоте шариком. Наблюдение застыло в геостационаре, как камень в праще. Двадцать две тысячи проклятых миль. Тридцать шесть тысяч гребаных европейских километров.

Клайв часто приходил сюда — в единственное место на Наблюдении, не считая спального отсека, где мог остаться один. Теперь можно было не спешить — раньше или позже Булыжник возьмет его насовсем. Боль и обида не ослабевали ни на йоту, и Клайв садился на широкий парапет перед иллюминатором, обхватывал колени и тихо качался из стороны в сторону, выедая себя изнутри.

На расстоянии вытянутой руки, но по ту сторону, жил Булыжник. С того момента, как Клайв услышал от камня свое имя, он больше не мог думать неодушевленно о трехметровом астероиде, предъявившем свои требования всему бестолковому человечеству.

Звездный гость. Звездный инспектор. Кусок скальной породы без малейших признаков организованной структуры. Просто каменюка, прилетевшая неизвестно откуда. Булыжник.

Булыжник, вышедший на нужную ему орбиту и зависший над Тихим океаном. Болтливый, как ди-джей с поп-радиостанции. Перекроивший пространство вокруг себя, сместивший естественные гравитационные векторы в радиусе мили. Построивший сцену для спектакля двух актеров — себя и Земли, — наполнивший зал зрителями.

И убивающий зрителей одного за другим.

В баре в этот час было безлюдно. Джиро, не спавший, похоже, вообще никогда, перебирал громадными ручищами бокалы, протирал их до хрустального блеска и тихо напевал что-то по-неаполитански.

— Негрони?

— Лучше просто аверну, — ответил Клайв.

— Лед?

— Один кусочек. Не люблю талую воду.

Джиро потянулся за нужной бутылкой.

— Как ты этого добился? — спросил Клайв. — Все напитки мира, нормальная посуда, атрибутика… Сколько могло стоить припереть все это сюда?

Бармен полыценно ухмыльнулся.

— Наблюдение стало очень прибыльным местечком, Гуардиерэ[5]. Если вам напоследок захочется омаров или черной икры — нет проблем, только скажите Джиро.

— Неужели только на хостинге можно так зарабатывать?

Джиро искренне расхохотался.

— Хостинг был важен только в самом начале. Связь с внешним миром и все такое. А потом мы стали звездами. Каждая кроха информации о любом из нас и о том, что мы здесь делаем, стоит бешеных денег. Знаете, что любой ваш чих привлекает внизу большее внимание, чем финальные матчи, землетрясения и свержения правительств? Атабаев поставил проект на широкую ногу — может, потому и продержался почти четыре месяца.

— Он был единственным, кто попал сюда против своей воли — может, дело в этом?

Джиро беспокойно осмотрелся.

— Не нужны эти разговоры, Гуардиерэ. Все «зачем» и «почему» только запутывают дело. За ними пойдут «как», «для чего», а там, глядишь, и «что дальше будет». А для нас с вами ничего не будет, правда? Через несколько дней ваше желание исполнится, а один из нас станет новым Стражем. Придет когда-нибудь и мой черед.

Он пододвинул Клайву стакан с темным ликером. Полый ледяной цилиндрик, плавающий на поверхности, напоминал полузатопленный корабль.

— Я тоже здесь не по своей воле, — вдруг сказал Джиро, отвернувшись к кофе-машине.

— Что?! Против воли?!

— Я не сказал «против воли». Просто я сюда не собирался.

— Как такое может быть?

Джиро еще раз с сомнением осмотрел зал. За дальним столиком белобрысый финн застыл как статуя, рассматривая свои ладони. То ли убил кого-то, то ли просто псих. «Мне нет до этого никакого дела», напомнил себе Клайв. У панорамного окна во всю стену все с тем же видом на Землю на вязаном коврике распласталась ниц женщина в платке. Она то приподнималась и, склонив голову, тихо молилась, то начинала отбивать неистовые поклоны и скулить сквозь зубы.

Условная «ночь», когда диск Земли загораживал собой солнце, длилась меньше двух часов, но именно в этот период спало абсолютное большинство обитателей Наблюдения.

— На Амальфитанском побережье, — наконец решился начать Джиро, — есть развалины города Паэструм. Там одна из точек входа сюда. Когда Булыжник объявил первый набор, никто об этом толком и не слышал. А кто слышал — не поверил. Только в тот момент меня везли в багажнике черной «ланчии» дона Сфорцы, чтобы закопать в оливковой роще на южном склоне одной безымянной горки. Я задолжал дону чуть больше, чем могли бы отдать мои внуки и, кроме бара в Салерно, который уже принадлежал Сфорце, у меня ничего не было. Мой двоюродный брат работал на дона, курировал несколько ювелирных лавок на набережной, и ко мне относились гораздо лояльнее, чем должны были.

Клайв не спеша пригублял горьковатый напиток и задумчиво разглядывал бармена — всегда невозмутимого верзилу с мясистым лицом, добродушного и непроницаемого, а сейчас вдруг открывающегося первому встречному.