Обнажая душу (СИ)

Поэтому, за неимением иного выбора я им сказал, что Билл уже давно все знает и все это время нашей ругани просил меня остаться, якобы тупо не хотел, чтобы я уезжал, потому и расстроился, так горячо психанув и устроив сцену на кухне.

К счастью, они вполне поверили, прекрасно зная его странный характер и загоны, и я тогда сразу двинул в комнату к младшему, сгорая от дикого нетерпения и даже безмерного волнения, поскольку меня изнутри уже почти сожрало чувство сожаления и желание скорее с ним поговорить.

— Билл, — позвал я противным хрипом, только было вошел в его черную комнату, и сразу шокированно застыл прямо у входа.

На полу странно царил жуткий беспорядок, часть вещей была хаотично вывалена из шкафа, а сам брат увлеченно искал что-то под кроватью, занавесив лицо своими длинными волосами. Я откровенно охренел.

— Че это ты делаешь? — снова подал голос я, быстро осматриваясь, но тот совсем не обращал на меня внимания, продолжая нервно выгребать всякий хлам из недр этого масштабного тайника. — Че молчишь, блин?! — уже громче возмутился я, и тот замер, все же оборачиваясь на меня.

— А мне тебе сказать нечего, — обреченно, разочарованно и так холодно отчеканил мелкий и яростно стиснул челюсти, снова быстро отворачиваясь, и уже в следующий миг вдруг безнадежно уткнулся лицом в покрывало, уныло опуская плечи.

— Бля, ну, ты че, — выдохнул я, подходя поближе и кое-как развернув его за плечо, так как он озлобленно не давался, и опустился рядом с ним на корточки.

— Че я?! — вскричал брат, впиваясь в меня своими блестящими накрашенными глазами, полными немыслимых чувств и обиды, а я жутко боялся в них смотреть, начиная чувствовать непонятный стыд перед их обладателем. — Меня, блин, теперь из дома попрут из-за тебя! Меня же папа уроет!

— Не ори, услышат же, — лишь устало брякнул я и стиснул челюсти, так как при виде такого него у меня против воли сердце кровью обливалось.

Обычно он так психовал и нервничал, когда приходил домой после школьных стычек со всяким безмозглым дерьмом, побитый и обиженный, но сразу, только я появлялся в поле зрения, он кидался за утешениями ко мне. А сейчас Билл уверенно держал дистанцию, в то время как мне внутренне и так бесконечно позорно хотелось снова дать ему то самое объятие, но только безо всякого искаженного подтекста. Вот только теперь невозможны наши прежние отношения. Вообще.

— Черт.. Лучше б сам меня избил.. — истерично жестикулируя, надрывался мелкий, пылая от своего напрасного негодования, а я лишь тяжело вздохнул и мягко улыбнулся, глядя на него бессловесно. Вот дурак.. и я, походу, такой же. — Не могу я щас уволиться, Том! — резко отводя взгляд и напрягшись, сердитым шепотом выдохнул Билл и быстро вскочил, сразу отворачиваясь к окну. — Уйди.. И спасибо, что заложил..

— Да я не рассказывал, — стирая с лица всякую тень прежней улыбки, просто сказал я, тоже спешно вставая на ноги, чтобы уже поскорее покинуть его комнату, так и не решив, говорить ему об отъезде или нет. Вот только мама все равно ему в итоге скажет..

Мне безумно хотелось, чтобы все было так, как раньше, без этого гребаного стриптиза, поцелуев с ним, армии моих погибших нервных клеток и наших так жестоко испорченных отношений, о чем я жалел, наверное, сильнее всего.

— И не собирался даже, — все же добавил я, мельком глянув на него снова, поскольку, несмотря ни на что, мои предательские глаза вновь так и тянуло перевести в его сторону. Он с силой притягивал, неведомым образом заставляя смотреть на него, даже если никогда не требовал такого вслух или своим поведением. — Делай, че хочешь.

— Урод, — буркнул он и, шумно, будто расслабленно выдохнув и покачав головой, вскоре плюхнулся на кровать и сложил на груди руки, а такой нахохлившийся вид мелкого казался мне до одури милым и смешным, что и вынуждало забывать о многих связанных с ним неприятностях.

— Не ссы, не выгонят тебя, если палиться не будешь, — перешагнув целую гору всякого хлама, что под ногами, что в своей душе, негромко и почти безэмоционально изрек я, все еще пытаясь собраться с разрозненными, противоречивыми мыслями, чтобы заставить себя сказать ему все, что надумал до этого. Вот только смелости на это как-то, будто назло, не хватало.

— Тебе все равно? — вдруг спросил он с нотками нескрываемого удивления, будто ожидал чего-то разительно другого от меня.

Даже голос его чуть дрогнул, выдавая искренние чувства, а я, крепко поджав губы, коротко зажмурился, все еще решая, как лучше все ему сказать и расставить все точки.

— Ты ж уже взрослый, вот и принимай свои решения. Только потом не ной, — нарочито безразлично ответил я немного уклончиво и хмыкнул, поворачиваясь к нему и уже мысленно навострившись скорее на выход.