Обнаженная смерть

Никогда в жизни она не видела столько книг и не поверила бы, если бы ей сказали, что такое их количество может находиться где-либо, кроме музея. Все стены помещения с высоченным потолком были закрыты книгами.

Внизу, на кожаном диване, расположился Рорк. В руках у него была книга, на коленях — хорошо знакомый Еве кот.

— Ева! Так рано? — Он отложил книгу и, вставая, взял кота на руки.

— Боже, Рорк, откуда он у тебя?

— Мне стало жалко оставлять его одного в пустой квартире. Ты же все равно собиралась вечером ко мне.

— Вот уж не думала, что ты обладаешь таким сокровищем!

— Ты о книгах? — Рорк обвел свою библиотеку гордым взглядом. Разноцветные корешки отражали пляшущий в камине огонь. — Они тоже входят в круг моих интересов. А разве ты не любишь читать?

— Иногда люблю. Но дискеты гораздо удобнее.

— И гораздо менее эстетичны. — Он почесал коту шею, приведя его в полный экстаз. — Можешь взять любую.

— Воздержусь.

— А выпить?

— Вот от этого не откажусь.

Услышав писк сотового телефона, Рорк сказал:

— Прости, это очень важный звонок. Пожалуйста, налей себе и мне вина из бутылки на столе.

— Конечно.

Ева взяла у него кота и пошла за вином. Как ей ни хотелось подслушать его разговор, она заставила себя оставаться на противоположной стороне библиотеки, пока он не закончит беседовать.

От нечего делать она стала просматривать книги, удивляясь названиям. Некоторые были ей знакомы. Даже ученикам государственных школ полагалось читать Стейнбека и Чосера, Шекспира и Диккенса. Однако здесь, помимо этих, присутствовали еще сотни имен, которых она никогда не слыхала. Ева не могла себе представить, зачем одному человеку столько книг. Прочесть все было бы невозможно и за десять жизней.

— Извини, — сказал Рорк, подходя к ней. — Это был срочный разговор.

— Ничего страшного.

Он взял у нее бокал с вином.

— А кот все больше к тебе привязывается.

— По-моему, ему все равно, кто его щекочет. — Впрочем, ей нравилось гладить кота: его благодарная реакция благотворно сказывалась на настроении. — Не знаю, что с ним делать. Я звонила дочери Джорджи, но она сказала, что пока не может его забрать. А когда я стала настаивать, расплакалась.

— Так оставь его себе.

— Не знаю… О животных надо заботиться, а у меня совсем нет времени.

— Кошки удивительно самодостаточны. — Он предложил ей сесть на диван и сам устроился рядом. — Хочешь рассказать мне о том, как прошел твой день?

— Не слишком продуктивно. А у тебя?

— А у меня — наоборот.

— Прямо книжное царство, — пробормотала Ева, чтобы хоть что-то сказать: она никак не могла решиться изложить свою просьбу.

— У меня слабость к книгам. В семилетнем возрасте я едва умел прочесть собственное имя. А потом мне попался потрепанный томик Йитса. Это довольно известный ирландский поэт, — объяснил он, не увидев в ее глазах понимания. — Мне так захотелось его прочесть, что я занялся самообразованием.

— Разве ты не учился в школе?

— Старался этого избежать. А впрочем, никто особенно и не настаивал… У тебя в глазах опять тревога, Ева. Что-нибудь случилось?

Она набрала в легкие побольше воздуху. Что толку тянуть, раз он все равно видит ее насквозь?

— У меня проблема. Хочу проверить Симпсона, а сделать это по официальным каналам невозможно. Мне никто не позволит копать под шефа полиции. А если я воспользуюсь домашним компьютером, меня тут же засекут.

— Хочешь спросить, есть ли у меня надежная, незарегистрированная система? Безусловно, есть.

— «Безусловно», — фыркнула она. — Владение незарегистрированной системой такого класса — нарушение статьи 453-В, параграф 35!

— Ты просто не можешь себе представить, как меня возбуждает, когда ты начинаешь цитировать статьи и параграфы, лейтенант.

— Я не шучу! Рорк, я собираюсь попросить тебя обойти закон! Нарушение личной неприкосновенности государственного чиновника с помощью электронных средств является серьезным преступлением.

— Потом ты будешь вольна арестовать нас обоих.

— Ты не понимаешь. Для меня это очень серьезно, Рорк! Я посвятила свою жизнь защите закона, а теперь прошу тебя помочь мне его нарушить.

— Ева, дорогая, ты не представляешь, сколько законов я уже нарушил. В десять лет я встал во главе настоящего подпольного игорного притона. Мы резались в кости. Они мне достались в наследство от папаши, которого пырнули ножом в живот в дублинских закоулках.

— Как жаль!

— Мы не были близки. Это был мерзавец, которого никто не любил, меньше всего — я. Единственное, чему он научил меня, это играть в кости, в карты и во все остальное. Он был вором — и не слишком удачливым, что доказал его бесславный конец. Я превзошел его: я крал и обманывал, изучил приемы контрабанды. Так что такой невинной просьбой ты меня вряд ли совратишь. Пойдем, я покажу тебе кабинет.

Когда он отпер дверь на втором этаже, Ева, не глядя на него, спросила:

— Ты и сейчас?