Обнаженная смерть

— Думаете, я попытаюсь его убить? — Ричард мрачно усмехнулся и уставился на свои руки. — Признаться, у меня была такая мысль. Что он сделал с моей дочерью, с моей сестрой, со всей моей жизнью?! Но мне не хватит смелости…

Покинув дом, Ева, не глядя на Рорка, заторопилась к машине.

— Ты что-нибудь подозревал? — на ходу бросила она.

— Что тут замешан Дебласс? Не исключал такой возможности.

— И ничего не сказал мне?!

Ева остановилась как вкопанная, ее глаза метали молнии.

— Это была просто смутная догадка. О Кэтрин я ничего не знал. Совершенно ничего! А вот насчет Шерон… Когда мы с ней единственный раз ужинали вместе, она очень странно говорила о своем дедушке. Но догадка — еще не факт! Мои догадки ничем бы тебе не помогли. К тому же, — он опустил глаза, — познакомившись с тобой, я решил держать эту догадку при себе, чтобы не причинять тебе лишнюю боль.

Ева резко отвернулась, но Рорк ласково взял ее за плечи и заставил смотреть на себя.

— Может быть, тебе станет легче, если ты расскажешь мне что-нибудь?

— Сейчас речь не обо мне! — Она задыхалась. — Я не могу об этом вспоминать, Рорк. Не могу! Если начну, то наделаю ошибок, и он вывернется. Изнасилование, убийство, совращение несовершеннолетних… Представляю, сколько линий обороны он выстроил! Я должна вывести его на чистую воду.

— Ты же сама сказала Кэтрин, что единственный способ преодолеть все это — высказаться!

— У меня другой случай. Мне некогда расслабляться, я должна работать.

Рорк огорченно вздохнул и открыл машину.

— Наверное, тебе не терпится попасть в вашингтонский аэропорт, где Дебласс держит свой самолет?

— Да. — Рорк занял место водителя, а она села рядом с ним. — Можешь высадить меня на ближайшей станции.

— Я с тобой, Ева.

— Хорошо, едем.

Пока он разворачивался, она позвонила Фини.

— Я напала на след! — торопливо объявила Ева. — Спешу в Вашингтон.

— Лучше послушай, что я тебе скажу! — В голосе Фини звучало торжество. — Открываю ее последнюю запись, датированную утром того дня, когда ее убили, а там… Одному богу известно, почему она сразу отнесла дневник в банк. Нам везет. В полночь у нее была назначена встреча. Никогда не догадаешься, с кем!

— С дедом.

Фини был сражен.

— Черт, Даллас, как ты до этого додумалась?!

Ева зажмурилась и облегченно перевела дух.

— Потом. Лучше скажи, что в дневнике.

— Она называет его «сенатором» и «старым пердуном-дедулей». Очень красочно описывает, как зарабатывает каждой встречей с ним по пять тысяч. Цитирую: «Сколько бы слюны он на меня ни изводил, оно того стоит. Сколько же еще энергии в моем стареньком дедушке! Вот подонок! По пять тысяч каждые две недели — не так плохо. Он расплачивается сполна, я ничего не делаю бесплатно. Не то что в детстве… Теперь мы поменялись ролями. Я не собираюсь превращаться в выжатый лимон, как бедная тетя Кэтрин. Я торжествую! В один прекрасный день, когда мне все это наскучит, я познакомлю со своими дневниками прессу. Наделаю копий и разошлю! Я пугаю этим дедулю, и он приходит в бешенство. Так ему и надо, пускай покорчится! Как же чудесно держать его в руках и крутить им, как мне вздумается, в отместку за все, что он со мной сделал…»

Ева представила, как Фини качает головой.

— Это был настоящий бизнес, Даллас. Она неплохо зарабатывала шантажом. Я посмотрел, что она тут понаписала: имена, факты… В общем, сенатор побывал у нее в ночь ее смерти. Теперь он наш.

— Сможешь оформить мне ордер?

— Запросто. Начальник приказал дождаться твоего звонка и действовать. Нам велено его сцапать. Убийство первой степени!

Ева торжествующе раздувала ноздри.

— Где мне его искать?

— В Сенате. Он как раз проталкивает свой законопроект об общественной нравственности.

— Чертов лицемер! Я еду за ним! — Она выключила связь и повернулась к Рорку: — Какую скорость развивает эта машина?

— Сейчас узнаем.

…Если бы не инструкции Уитни о соблюдении осторожности, Ева ворвалась бы в Сенат и при всех заковала Дебласса в наручники. Но ей было приказано дождаться перерыва, и она покорно ждала, пока он закончит свою пламенную речь о моральном упадке в стране, проистекающем из половой распущенности и повсеместного употребления наркотиков. Он распространялся об аморальности молодого поколения, об отсутствии религиозного воспитания в семье и школе, в результате чего богобоязненный народ превратился в нацию безбожников. Сенатор сыпал цифрами, говорящими о разгуле преступности, упадке городов, наркоторговле. Самым страшным злом он считал легализованную проституцию.

Еву чуть не стошнило. Рорк погладил ее по спине, призывая к терпению, но она не могла молчать: