Обнесенные «Ветром»

– Миша, кончай курить и не гаси хапец о полировку. Значит так: если докопаются, что мы его в «Плакучей иве» искали, скажем, что он драку видел, хотели спросить. И всё. А про Аяврика ни слова. Тогда точно нам глухаря возбудят, Соловец меня прибьёт.

– А как сообщить, что он умер?

– Ты в детстве хулиганом не был? А я был. Пойдём покажу. Дверь пошире, настежь, звони соседям. А что теперь? Как что? Бежать!

ЧАСТЬ 2

ГЛАВА 1

Прошло две недели. Министерская проверка уехала. Соловец истратил все деньги с оперрасходов, впрочем, как и предполагалось. Курьер «отделение-магазин» работал без перерыва. Когда же ревизоры уехали, Соловец так и не понял, что они проверяли.

Опер 22-го убойного отдела Главка, а если официально – отдела по раскрытию убийств, Гриша Борисов развалился на диване у Соловца. Рядом сидел Петров и смолил сигарету.

– Я к вам из Петроградского района, посадили на убийство Балдинга. Глухо как в танке, даже не установить, где работал. А когда перспективы нет, я не люблю, поэтому и сбежал оттуда. Если начальство искать будет, я где-нибудь тут, старое убийство раскрываю. Как говорится, старый труп лучше новых двух. Ха-ха-ха.

Гриша был слегка не в форме. В его «дипломате» что-то перекатывалось с характерным позвякиванием, причём по тембру угадывалось, это «что-то» уже почти пустое.

– Знаешь, Георгич, как говорится в армии, все наши беды от незастёгнутой верхней пуговицы.

– Ты это к чему? – не понял Соловец.

– Да вот к чему. Я недавно в Выборгском районе был – там жена мужа по пьяни ножом пырнула, он кровью истёк и помер. Местные опера девчонку до полусмерти затра… замучили. Она сидит, ревёт и ничего не говорит, а потом вообще какую-то ерунду стала выдумывать насчёт того, что он сам себя. А я взял её, заперся в кабинете, поговорил ласково, успокоил, ну, она мне явку с повинной и написала. Я это к чему – в нашей работе не крик и кулак нужны, а голова. Нужно к человеку в душу влезть, понять его, посочувствовать, а то мы по старинке, нахрапом. Молодёжи учиться и учиться у нас, стариков. Вот ты, – обратился он к Петрову, – когда я к тебе заглянул, с кем мучился?

– Так, с мужиком одним. Он деньги у соседки по коммуналке спёр, а признаться не хочет.

– Давай его ко мне, сейчас я с ним спокойно поговорю, и он мне всё расскажет. Главное – убедить. Миша снял трубку местного телефона.

– Это Петров. Там, в камере, человек за мной сидит, его сейчас Борисов возьмёт поработать.

– Где тут у вас место есть, чтобы не мешали?

– Оставайся у меня, – сказал Соловец. – Я всё равно скоро уеду, а пока у Миши посижу.

Борисов привёл человека из дежурки и заперся у Соловца. Тот перешёл к Петрову. Минут пятнадцать в кабинете Соловца было тихо.

– Интересно, расколет? – спросил Петров у начальника. Тот пожал плечами, и в этот момент сокрушительный удар потряс стену кабинета.

– Ого, – удивился Соловец. – Это где?

– Где, где – у тебя!

К Петрову заглянул Кивинов.

– Это у вас?

– Нет, – ответил Соловец, – Это Борисов в душу влезает, и кажется, очень настойчиво. Правильно это он сказал – в нашем деле без головы нельзя, без чужой.

От второго удара со стены Мишиного кабинета рухнул портрет Феликса Эдмундовича Дзержинского.

– Слушай, он что там, стены ломает?

– Да, чьей-то головой. Заглянул Волков.

– Мужики, там в камере один орёл мой сидел, а сейчас нету. Вы не забирали?

Петров с Соловцем дружно переглянулись.

– За что? – спросил Соловец.

– Да я с улицы его притащил, он прямо под моими окнами гадил, хотел мозги ему прочистить.

– Как твоего фамилия? – обратился Соловец к Петрову. Стена снова вздрогнула.

– Он прибьёт его там. Мартынов – фамилия. Соловец схватил трубку телефона,

– Алло, это Соловец, спроси у мужика в камере, как фамилия. Мартынов? А другой где? Борисов забрал? Всё, отбой! Черт, он не того колет!

Соловец бросил трубку, и в этот момент дверь распахнулась, и в кабинет зашёл потный и усталый Гриша. Рукава его рубашки были засучены, в зубах торчал потухший окурок.

– Фу! – Он упал в кресло. – Всё, расколол. Вот паразит, а сначала: «Какие деньги? Какие деньги? Я, говорит, вообще в отдельной квартире живу, и соседки у меня нет никакой». Видал я подлецов, но таких! Ну, ничего, я тоже не лыком шит. Он сейчас явку с повинной строчит. Я уточнить зашел, сколько денег там было, а то он почему-то не помнит.

– Пять штук, – как-то по инерции пробормотал Петров.

– Ну сходи, подскажи ему, я основное сделал, вы там сами доработаете.

Петров выскочил из кабинета и зашёл к Соловцу. Парень, сидевший за столом, вздрогнул и вжал голову в плечи.

– Жив? – спросил Миша, взял у него из-под носа лист, тут же его скомкал и бросил в мусорную корзину. Потом он вытолкнул его из кабинета и произнёс:

– Ещё раз поссышь под окнами – отсюда не выйдешь. Уматывайся!

– А деньги кому принести?

– Какие деньги?

– Ну, тот, здоровый, сказал, что соседке ущерб возместить надо.

«Ну Гриша даёт!» – про себя изумился Миша, а вслух сказал:

– Себе оставь, на лекарства.

Парень, держась за бок, побрёл к выходу.