Обняться, чтобы уцелеть

— Болгарские сигареты. Больше всего любила «ВТ», но когда их не было, покупала Opal или Rodopi. Слушай, тебе не надоело меня проверять? А то ведь я спрошу, что курил я?

— А и спрашивай, я это прекрасно помню. Явскую «Яву» за сорок копеек.

— Точно, сразу блоками брал… Ну что, вопросы на сегодня закончились?

— Практически. Остался только один.

— И какой же именно?

— Как поживали все эти годы триста спартанцев?

— Ксю, милая… — Он все-таки осторожно приобнял ее, но тут же на всякий случай отстранился. Ее волосы, как прежде, пахли зелеными яблоками, он почувствовал это даже сквозь стойкий аромат французских духов.

— Знаешь что… — вдруг сказала она, когда они вышли из здания клиники и уселись на пригретую весенним солнцем скамейку в близлежащем сквере, — мне безумно хотелось бы увидеть Леонида. Вернее, конечно, не Леонида, а его… твое бывшее тело, в котором живет сейчас этот самый «серебряный масон». Как думаешь, такое в принципе возможно устроить?

Он взглянул на часы:

— Да, и не так сложно. Сейчас всего начало двенадцатого. Обычно он выходит из дома не раньше полудня. Я на всякий случай некоторое время наблюдал за ним и представляю себе его распорядок дня… Мы можем подъехать к особняку на Бульварном, припарковаться где-нибудь неподалеку и подождать в автомобиле. Если повезет, увидим его.

— Поехали! — решительно поднялась Ксения. — Моя машина вон там, на стоянке.

— Я предпочел бы ехать на своем Ferrari. Кирилл, то есть Глеб, все равно ее не знает.

— Узнаю царя Леонида, — улыбнулась в ответ Ксения. — Он всегда, во всех случаях, стремился быть у руля. Вроде бы мягко, деликатно, ненавязчиво — но все равно настаивал на своем.

— Ну уж это ты слишком… По-моему, никто никогда тебя в правах не ущемлял.

Дорога от Ксениной клиники, находившейся в Лефортове, до бывшего жилища Голубева на Бульварном кольце даже с учетом пробок заняла менее получаса.

— Неплохой особняк, — заметила Ксения, закуривая свою тонкую сигарету.

— Ты бы еще видела мою квартиру внутри!.. А дом этот, говорят, был когда-то выстроен князем Загоскиным, — щегольнул познаниями Леонид.

— Кем-кем?

— Загоскиным, был вроде такой писатель, хотя я о нем никогда в жизни не слышал.

— Очень стыдно. Школьную программу можно было бы и знать.

— Ты хочешь сказать, что мы проходили в школе Загоскина? — удивился Голубев.

— Нет, Гоголя, — парировала Ксю. — «Ревизора». Помнишь, Хлестаков хвастается дамочкам, что он еще и великий литератор и написал массу книг, в том числе и «Юрия Милославского»? А Марья Антоновна ему возражает: «Это ведь господина Загоскина сочинение»…

— Да, что-то припоминаю. «А есть еще другой «Юрий Милославский» — так это мой». Значит, тот самый Загоскин и построил этот дом?

— Боюсь, что нет, — усмехнулась она. — Загоскин и князем-то никогда не был. Он хоть и дворянин, но из небогатой семьи…

— Ты всегда была ходячей энциклопедией, Ксюшка.

— …так что твоя смазливенькая риелторша просто скормила тебе очередную байку для простодушных клиентов, а у тебя и повисла лапша на ушах!

— Да ты, я смотрю, ревнуешь? — ахнул Голубев.

— Я-а-а? — Она возмущенно посмотрела на него и собиралась разразиться гневной тирадой, но он заставил ее замолчать, быстро схватив за руку.

— Тише, Ксю! Вон он, видишь? Выходит на крыльцо. Ксения и Леонид во все глаза глядели, как лже-Голубев в сопровождении охраны спустился по мраморным ступеням и неторопливо прошествовал в сторону гаража.

— Он не выглядит счастливым, — удовлетворенно проговорил Леонид. — Лицо хмурое, взгляд потухший… И что за дурацкая прическа — он что, длинные волосы решил отращивать? Давно пора постричься.

Однако Ксения его, похоже, не слушала. На ее лице отразилась целая гамма чувств.

— Дурак ты! — проговорила она наконец. — От такого тела отказался!

— А что, сейчас я тебе не нравлюсь? — обиделся он. Она окинула его оценивающим взглядом:

— Нет, почему. Так, конечно, тоже ничего, хорошенький мальчик. Но тот мужчина мне нравится больше… Ой, ты что? Что с тобой?

Последние ее слова были вызваны тем, что Голубев вдруг резко пригнулся к рулю.

— Она прошла? — почему-то вполголоса спросил он.

— Кто?

— Ну, эта женщина? В коричневой куртке? Которая шла мимо и посмотрела прямо на нас?

— А-а! Да, конечно, давно прошла. А почему ты испугался? Ты что, ее знаешь?

— Ну да, конечно. Это Раиса Павловна, моя домработница. В смысле — бывшая домработница…

— В смысле — нынешняя домработница Глеба Серебряного. Она как раз вошла в ворота особняка. В руках у нее был пакет с эмблемой ближайшего супермаркета, а в пакете, если не ошибаюсь, сверху лежали бумажные полотенца. Значит, она, скорее всего, работает в особняке и только что сделала покупки.

— Ну, ты просто Шерлок Холмс! — восхитился он. — Впрочем, чего я удивляюсь, я же помню, что ты всегда обожала детективы…

— Я-то — да, а вот как быть с тобой? Чего ты спрятался-то? Или она знает Кирилла?

— Кирилла? Нет, конечно. Я не хотел, чтобы она увидела меня… Тьфу ты, черт! Совсем забыл, что я теперь выгляжу по-другому и она просто не сможет меня узнать.