Обновленческое движение Русской Православной Церкви в 20–40-е гг. XX в. (на материалах Ставрополья и Терека)

В обязанности секретаря церковно-приходского совета входило ведение протоколов заседаний и подготовка повесток дня церковноприходского совета. Эта работа исполнялась небрежно. Протоколы велись очень кратко, не вводя в суть обсуждаемых вопросов. Подавляющее большинство протоколов написано от руки, крайне небрежным почерком, с орфографическими и пунктуационными ошибками. Такое отношение к труду было связано с тем, что эти обязанности воспринимались как формальность, не являющаяся необходимой в церковной жизни. В повестку дня нередко вводился такой пункт, как «текущие дела», в пределах которого обсуждались самые различные вопросы, что говорит о стремлении хотя бы к элементам независимости.

Во второй половине 1924 г. местные органы государственной власти вновь предприняли попытки усиления контроля над деятельностью религиозных организаций. Помимо углубления контроля над церковноприходскими советами, в августе 1924 г. была запрещена любая деятельность религиозных общин и служителей «православной направленности» без регистрации в Ставропольском епархиальном управлении[419]. То есть обновленческое СЕУ признавалось монополистом в управлении православными приходами Ставропольского округа. Некоторые постановления были направлены на смягчение политики власти по отношению к самим обновленцам. В конце октября 1924 г. было признано незаконным закрытие обновленческих храмов и арест священнослужителей. В 1925 г. было разрешено передавать закрытые храмы и молитвенные дома группам верующих-обновленцев[420].

К середине 1920-х гг. большое распространение на Северном Кавказе получила практика регистрации при одном приходе двух общин – канонической и обновленческой. В 1925 г. начался процесс постепенного закрытия Патриарших общин при двухобщинных храмах и передачи приходов в исключительное ведение обновленцев, как это было, например, в храме св. Архистратига Михаила с. Правокумского. Причиной там послужило изгнание обновленческого духовенства с прихода недовольной паствой. Обновленцы получили храм как «благонадежные»[421] верующие. Верующим «старого» толка нередко просто отказывали в регистрации. Например, административный отдел Северо-Кавказского крайисполкома отказался зарегистрировать «тихоновские общины» в Казанском храме с. Левокумского Терского округа, ст. Казанской и ст. Беломечетской Армавирского округа по причине наличия в этих селах обновленческих храмов[422]. Нередко канонические общины лишались права пользования приходом по причине антиобновленческой деятельности духовенства. В связи с этим были лишены регистрации общины ст. Брюховецкой и ст. Переяславской[423]. Часто причиной репрессий в отношении духовенства Патриаршей Церкви становились самовольные открытия молитвенных домов в населенных пунктах, где в наличии были обновленческие приходы. Примером является храм ст. Медведковской[424].

На такие меры местная советская власть шла из-за опасности усиления приходов Патриаршей Церкви и «катакомбных» общин, а также акефальных эсхатологических сект. «Правые» настроения большой части верующих было решено преодолеть административными мерами и поддержкой лояльной религиозной организации. Наиболее планомерно эти меры предпринимались на Северном Кавказе, где традиционно религиозная деятельность носила политизированный характер. Например, в некоторых храмах отмечались разговоры антисоветского политического и социального характера, некоторые «тихоновские» священнослужители даже пытались участвовать в местной политической жизни (через выборы в местные советы)[425].

В результате поддержки местной государственной властью обновленцев, во-первых, была практически ликвидирована Ставропольская епархия Патриаршей Церкви – немногие верные патриарху приходы подчинялись викарному Александровскому епископу Рафаилу. Во-вторых, сильно пошатнулась нравственность, широкое распространение получили протестантские и старообрядческие секты. В-третьих, поколебался авторитет духовенства из-за неблагопристойного поведения некоторых обновленческих священнослужителей[426]. В-четвертых, не ослабевала борьба Патриаршего и обновленческого духовенства. Часто это противостояние заканчивалось победой обновленцев. Например, в ст. Незлобной Георгиевского района Патриаршие священники были вынуждены признать власть Пятигорского ЕУ и Священного Синода [427].

По мнению ростовского исследователя Д. Горбачева, разочарование некоторых верующих в православии и уход в старообрядческие и протестантские секты был связан именно с обновленческим расколом, который в народе почитался как «блудница, предлагающая себя большевикам»[428].