Обновленческое движение Русской Православной Церкви в 20–40-е гг. XX в. (на материалах Ставрополья и Терека)

Ослабление гонений, возможность получения дохода со священнической деятельности и доступ к священству второбрачных, удерживали многих клириков (в т. ч. корыстолюбивых и карьеристов) в обновленческой юрисдикции. Многие священники, напротив, считали обновленчество временным и ждали безопасного момента для возвращения в Патриаршую Церковь. Весьма примечателен пример настоятеля Андреевского прихода г. Ставрополя игумена Серафима (Надворного). Признав ВЦУ и СЕУ, он не стал отказываться от монашеского пострига и выполнял только те предписания СЕУ, которые напрямую не противоречили канонам. В противостоянии с епархиальным управлением он умело манипулировал советским религиозным законодательством.

С усилением обновленчества на Ставрополье во второй половине 1923 г. можно говорить о некотором подъеме активности приходской жизни. Довольно четко это прослеживается на примере Андреевского прихода г. Ставрополя. Хорошо заметны попытки улучшения богослужебного строя храма путем приглашения на должность регента известного музыканта В.Д. Беневского. Для проведения благотворительной работы была организована специальная ячейка, но дальше сбора денег дело не пошло.

Помимо улучшения приходской деятельности, необходимо отметить и заботу, проявляемую коллективом верующих Андреевского храма о содержании духовенства. Приход пытался достойно оплачивать священнический труд и раньше, до отпадения в обновленческий раскол[389], но в 1923 г. высвободились дополнительные средства в связи со смягчением налогового гнета. Например, 31 августа 1923 г. на заседании церковно-приходского совета Андреевского храма постановили единовременно выдать двум священникам прихода по 2000 руб., остальным членам клира – по 1000 руб., церковнослужителям – по 100 руб. Кроме того, совет решил священнику Алексию Федорову оплатить квартиру за счет храма[390].

В то же время отмечена волна репрессий в 1922–1923 гг. органами ОГПУ, а также самими обновленческими органами епархиального управления, против духовенства и верующих, оказавших наиболее серьезное сопротивление обновленчеству. В с. Медведском Ставропольской губернии из-за нежелания принять обновленческого священника приход был лишен регистрации и в нем было запрещено совершать богослужения при формальном сохранении храма открытым[391]. Вероятно, это было сделано в качестве выбора: либо закрытие храма, либо принятие священника-обновленца. В Пятигорске были арестованы диакон Иоанн Мешалкин и протоиерей Иоанн Прокопович за отказ признать обновленческие ВЦУ и епископа Александра Шубина[392]. Например, в ст. Суворовской настоятель храма Казанской иконы Пресвятой Богородицы протоиерей Иоанн Крылов после освобождения патриарха Тихона объявил прихожанам о возвращении в юрисдикцию Патриаршей Церкви. На приходе возникли разногласия: один штатный священник был ярым обновленцем, а другой – боялся оказывать сопротивление. После визита на приход обновленческого епископа Александра Шубина настоятель храма был запрещен в служении, а сама церковь окончательно оказалась в руках обновленцев[393]. К этому времени все действующие храмы Кавказских минеральных вод принадлежали обновленцам. В руках духовенства Патриаршей Церкви находилось лишь несколько молитвенных домов, формально закрытых органами советской власти [394].

Несколько другим путем развивалась обновленческая церковная жизнь в Пятигорской епархии. Еще в 1922 г. отпавший в обновленчество епископ Макарий (Павлов) начал насаждать либеральные изменения в церковной жизни, опираясь на ВЦУ. На места он стремился назначать верное себе духовенство. Например, в сентябре в ст. Ассинской Горской республики произошел конфликт священника с прихожанами. После долгого отказа вмешиваться в проблему (из-за отказа от управления Владикавказской епархией), епископ Макарий назначил на этот приход запрещенного в служении священника г. Грозного Н. Шумовского, известного своими модернистскими взглядами[395].

Мало что изменил приход на Пятигорскую кафедру обновленческого епископа Александра Шубина, любившего «театрализованные» богослужения в духе будущего лидера обновленчества А.И. Введенского. Вокруг себя он концентрировал экзальтированных дам и людей с полусектантским псевдоправославным настроем. Духовенство его не воспринимало всерьез, считая религиозным авантюристом. А. Шубин в среде священнослужителей приобрел себе презрительное прозвище «Шурка-душка»[396].