Обо всём

Среди местных жителей, как ни странно, мистиков совсем нет, даже бабки ни одной завалящей не осталось, чтобы младенцу грыжу заговорить или воском отлить «от испуга». Но, как известно, «свято место пусто не бывает», и нишу мистиков и чародеев быстро заняли предприимчивые жители мегаполисов. Бывшие вокзальные напёрсточники, сетевики и все, кто привык разводить ближнего своего с чувством, толком и расстановкой, ринулись в заповедные места силы, благо Турция с Египтом очень своевременно прекратили принимать наш развесистый турпоток.

Как-то раз наши сакрально-заветные палестины украсила своим присутствием подруга моя вечная —

Марго. Валяться у реки на песочке — не наш случай, отдыхать мы предпочитаем, где бы мы ни были, активно передвигаясь на своих артритно-варикозных конечностях, благо, они ещё дают нам такую возможность.

Откушав свежего творогу со сметаной, запив все это счастье парой деревенских яичек, мы отправились в нелёгкий путь на Карымский маральник, чтобы там уже отведать маралятины, испить травяного чаю с мёдами и попутно полюбоваться окрестностями. Путь нелёгкий, шесть километров в гору, под активным солнцем, но когда это нам мешало в погоне за вкусной едой?

Дорога на Карым, надо сказать, всегда была безлюдной. Ну проедет за два часа три машины, ну промчится раз пять туда-сюда на старом мопеде пасечник и всё.

В это утро всё оказалось иначе. Граждане, по причинам санкций и террористических угроз не попавшие на пляжи Кемера и Шарм-эль-Шейха, коврово устлали своими телами берег Мунушки. Хорошие граждане, наши. Мангалы дымятся, песня «Женщина, я не танцую» из-под каждого куста, на всех, более-менее предназначенных для фотосессий скалах, козочками стоят по три-четыре красиво загорелые девы с фигурами фитнес-принцесс, а их пузатенькие принцы пасутся поодаль с палками для селфи и профессиональными камерами, ловят моменты. Чистый Кемер.

Сразу за родничком, аккурат напротив пасеки, есть замечательная поляна, специально отведённая «природойнашейматушкой» для пикников и шашлычного дзена. С одной стороны — заросли чертополоха, с другой — баобабообразной крапивы, кусты которой простирают свои коряво-колючие пальцы в бездонное алтайское небо, а посередине — оазис из мелко-кучерявой, пружинящей под ногами травки, где ни одного камушка, и бережок, где Мунушка утихомиривает свой вечный бег и течёт спокойно, чуть шумя. Туда мы и торопились, позвякивая набором для релакса, затаскивая свои упитанные телеса в гору. Оголодали за два километра, страсть как.

Но… Человек предполагает, а Бог располагает. Вся эта вечная красота была сплошь уставлена в несколько рядов огромными внедорожниками, из-за которых, покрывая шум реки и рёв брачующихся кузнечиков, доносились странные, до боли знакомые, но никак не распознаваемые мозгом звуки.

Любопытство вкупе с желанием хорошенько перекусить в красивом месте заставило нашу троицу не уйти не солоно хлебавши, в поисках более уединённого места для принятия пищи, а наоборот, прорвавшись через кордон сияющих машин, подойти ближе и выяснить, кто и зачем оккупировал нашу заповедную территорию.

Посреди поляны в позе Матери мира стояла огромная женщина в ярких, крупно-цветочной расцветки лосинах, безжалостно обтягивающих могучие филеи, и топе, не менее безжалостно облегающем спину в батонах и развесистые дынно-торпедные груди.

Поодаль, на коленях, восседала её точная копия, с разницей лишь в расцветке лосин. Вокруг, на пенных ковриках, расходящимися лучами возлежали тела, как поначалу мне показалось, подростков. Присмотревшись, поняла, что это не тинейджеры, а все сплошь взрослые люди, просто на контрасте с женщинами-утёсами показавшиеся мне щуплыми детьми.

Мать мира и её соратница-гуру зычными мужицкими голосами выкрикивали какие-то странные команды, после которых тела на ковриках то принимали позу эмбриона, то наоборот, вскидывали руки и ноги к небу и тоже что-то кричали визгливо-пронзительно.

Минут через десять началось уже воистину что-то страшное. Тела уже без команд начали безостановочно корчиться, беспорядочно сучить руками и ногами, выкрикивая дикими голосами в одном темпе и ритме две фразы: «Я не допущу! Я не позволю! Я не допущу! Я не позволю!» Мужчины и женщины по нарастающей переходили на страшный визг.

Мать мира закурила, безмолвно любуясь результатами. Гуру прихлопывала в ладоши, ускоряя темп, батоны на спине тряслись в такт хлопков, мир содрогался, из-за гор показались тучи…

Мы с брезгливым ужасом в шесть глаз наблюдали за этим кошмаром.

— Сынок, никогда так не делай, — шепчу оцепеневшему Илье.

— Меньшикова, это же беснование. Натуральное беснование, — брезгливо шепчет Марго.

Распознал мозг, не подвёл. Такую же почти картину мы наблюдали с Риткой на одной из отчиток в Троице-Сергиевой лавре. Там, под дождём из святой воды и при возложении на них креста, также яростно и страшно визжали и корчились люди, кидая свои тела и об пол, и о стены…