Обойтись без Бога. Лев Толстой с точки зрения российского права

В комментарии к ст. 106 говорилось, что «опьянение, само по себе, хотя и приведшее в состояние безпамятства, не только не может быть основанием невменяемости, но и не может служить причиною для смягчения наказания» и далее: «понятия “опьянение” и “легкомыслие” не только не тождественны, но противоположны как по этимологическому, так и по юридическому их значению».

В отличие от Уложения, Воинский уголовный устав вообще не содержал специальных норм об ответственности за проступки в состоянии опьянения. (Перемолова Л.Ю. Шилов А.И. Эволюция норм уголовного законодательства России об ответственности за преступления, совершаемые в состоянии алкогольного опьянения. Российский медико-биологический вестник им. академика И.П. Павлова. № 3. 2013). Тем не менее в обвинительном акте в отношении рядового Шабунина записано, что подсудимый, питая злобу к своему ротному командиру, давно задумал своё намерение и осуществил его 6 июня, «для чего умышленно выпил полтора штофа водки», то есть совершил преднамеренное опьянение, которое серьёзно отягчало обвинение.

Толстой вполне резонно обращает внимание судей на то, что только идиот может таким диким способом реагировать на приказы своего непосредственного начальника. Формально после такого заявления суд должен был отправить подсудимого на дополнительное обследование в психиатрическое отделение Московского военного госпиталя, например, но не делает этого по следующим обстоятельствам:

– во-первых, из-за сокращённых процессуальных сроков для военно-полевых судов, которые не предусматривали проведение каких-либо дополнительных или повторных экспертиз;

– во-вторых, из-за наличия в материалах предварительного расследования заключения полковых врачей, подтвердивших вменяемость подсудимого, а потому адвокату подсудимого в удовлетворении заявленных ходатайств отказано.

В подтверждение своей позиции о практической невменяемости подсудимого Лев Николаевич вызывает в судебное заседание свидетелей фельдфебеля Бобылёва, Пелагею и Анну Шептатовых, которые хорошо знали и много общались с Шабуниным. И снова безрезультатно: суд вновь приходит к выводу, что наличие вышеупомянутого заключения о вменяемости подсудимого, приобщённого к материалам предварительного следствия является достаточным основанием для вынесения ему приговора.

Надо сказать, что Лев Николаевич Толстой действует достаточно профессионально и целенаправленно, в других обстоятельствах его излишняя эмоциональность (защитник неожиданно разрыдался в конце своей речи) могла сыграть ему только на пользу. Соверши рядовой свой проступок несколькими месяцами позже – и жизнь его была бы спасена: в империи изменился закон, и максимальное наказание, которое грозило бы Шабунину за совершённое им преступление, ограничивалось бы каторжными работами. Уже позднее следствие, в том числе военное, станет уделять больше внимания психологическому состоянию преступников и их внутренним мотивам при совершении преступлений, в особенности связанных с насилием.

Легендарный московский следователь по важнейшим делам Николай Сахаров введёт в юридический оборот специальный термин «экспертиза чувств», впервые использованный им при расследовании дела о доведении до самоубийства дворянки Елизаветы Черемновой.

В соответствии с Военно-судебным уставом, после постановления приговора и его утверждения вышестоящей инстанцией смертная казнь осуждённого к ней сопровождалась определённой процедурой, которая служила не только формой уголовного наказания, но и назиданием остальным.

Поэтому исполнение смертного приговора проводилось перед строем, «буде возможно, в присутствии той команды, к которой принадлежал осуждённый» – на казни Василия Шабунина, назначенной на утро 9 августа, по приказу командира присутствовал весь личный состав 1-го батальона 65-го полка, в который входила и его 2-я рота.