Оболочка разума

– Две тысячи девятьсот шестьдесят с лишним лет получалось, а у нас не получится? – даже обиделся за честь своей марки доктор Рыжиков.

– Две тысячи? – пригнулся под этим грузом Туркутюков.

– За тысячу лет до нашей эры в древней Индии один справедливый и мудрый… – Доктор Петрович с удовольствием опустил в чай печенье и предложил этот способ друзьям. – Один справедливый и мудрый приговаривал виноватых к отрезанию носов и губ.

– И губ?! – содрогнулся Чикин.

– И губ, – хладнокровно подтвердил доктор Петрович. – Но не расстраивайтесь. Той же ночью палач за взятку приделывал эти носы обратно.

– А губы? – Чикина почему-то волновала именно грустная судьба губ.

– С губами сложнее, – откровенно признался доктор Рыжиков, косвенно оправдывая древнеиндийского коллегу-палача.

– А откуда вы знаете? – спросил приговоренный Туркутюков.

– «Ауир Веда» – «Познание жизни», – сослался доктор Рыжиков на первоисточник. – Написал некто Суструта, хоть и древний, но очень культурный индиец. И, кстати, к его наблюдениям нравов мало что с тех пор можно прибавить.

– А красное лицо они исправляли? – грустно осведомился Чикин и вздрогнул.

В дверь постучали.

Доктор Рыжиков взглядом показал ему на всякий случай придвинуться ближе к свой койке.

Но в дверь вошел Сулейман.

– Извините, – он не удержался от улыбки, заметив поднятую им тревогу, и тут же застеснялся этой своей бестактности.

В пакете у Сулеймана было несколько больших красных гранатов и свежих помидоров необыкновенной величины. «С родины завезли, – несколько почему-то смущенно объяснил он. – Родственники жены».

– О чем здесь говорят? – Он сделал вежливый глоток из стакана, который заботливый Чикин поставил на табуретку и ему.

– О ринопластике, – ответил доктор Рыжиков. – Кстати, в Лейпцигском университете хранятся египетские папирусы, где сказано, что ринопластику делали в Тибете за три тысячи лет до новой эры…

– Какую ринопластику? – насторожились двое больных.

– Восстановление носа, – приветливо пояснили двое докторов.

Потом почему-то чисто случайно разговор повернул к судам и свидетелям. Доктор Рыжиков прочитал публике небольшую лекцию.

– Интересно, что в средневековой Руси, при Иване Грозном, доносчика так же пытали на дыбе, как и подозреваемого, – поделился он наблюдениями, как будто недавно вернулся оттуда. – Государево слово и дело – если хочешь засадить ближнего, то и сам покряхти под каленым железом.

Никогда еще доктор Рыжиков не был столь кровожадным, как сейчас, под тихим взглядом Чикина.

– Неплохой обычай был в свое время у древних египтян, – продолжил он путешествие во времени. – За лжесвидетельство заливали в горло расплавленный свинец.

Чикин вздрогнул, представив в этой сцене что-то свое.

– Римляне держали на такой случай громадного медного быка, в котором поджаривали уличенного лжесвидетеля, а его крики изнутри специальной акустикой преобразовывались в бычье мычание.

Чикин зажмурился. Туркутюков с солидарностью положил ладонь ему на руку. Он был в курсе и поддерживал. Полностью и всецело.

– Ну и греки-спартанцы не отставали. Их способ отличался спартанской решительностью. Забили в бочку с гвоздями и пустили с горы катиться…

Чикин посягнулся заткнуть уши. Очень уж он живо представлял, как с кем-то из его знакомых все это проделывают. Ему стало их жалко.

– Вы не жалейте, – сказал ему Сулейман. – Это очень полезные процедуры. Жаль, что их отменили. Вот даже доктор Рыжиков жалеет.

– Лучше не надо… – прошептал Чикин, потрясенный мучениями древних лжесвидетелей.

– И он их еще жалеет! – посмотрел вверх видит ли это аллах, Сулейман.

В дверь постучали.

Чикин пододвинулся к своей половине.

Вошла забытая ими Лариска, смесь меда с уксусной эссенцией.

– Ничего себе публика… Я дежурю, ничего не знаю, а они тут обмывают… А я паштета решила принести, поделиться. Сулейман, доктор Петрович возле больных досиделся, что от него жена сбежала. Вы что, тоже хотите? Ну-ка, подвиньтесь. Все про консультантшу небось трепетесь, облизываетесь?

37

Всем хотелось не ударить лицом в грязь перед приезжим косметологом из института красоты. Всем казалось, что она обязана, как никто, соответствовать названию своей фирмы.

Коля Козлов, например, аккуратно подстриг бородку – впервые со времени, когда начал ее отпускать.

Сулейман надел новый искристый галстук с блестящей, под золото, заколкой. Жаль, что это великолепие придется скрыть стерильным одеянием.

– Ну как? – спросили они доктора Петровича, который вел телефонные переговоры.

– Приказано начинать, – передал он. – Идет большой прием. Очередь на квартал. По ходу подойдет.

– Ну а вообще как? – вытянули свои женатые шеи Коля Козлов с Сулейманом.

– Вообще-то голос мелодичный, – неопределенно набросал образ доктор Петрович. – С глубокими грудными модуляциями. Я думаю, что-то между тридцатью и сорока…

Коля с Сулейманом переглянулись, коротко оценив каждый шансы вероятного соперника.

– А Лариса Сергеевна будет? – осторожно спросил Сулейман.

– Идет с дежурства, – пообещал доктор Рыжиков. – Сегодня комплект будет полный. Десантный батальон по полному штатному расписанию.