Обольститель и куртизанка

Ее прекрасные глаза потемнели и затуманились, приобрели оттенок жженого сахара. Эрит вновь почувствовал раскаяние, но желание узнать правду победило.

– Лорду Перегрину. – Он гневно прорычал ненавистные слова словно проклятие.

В глазах Оливии промелькнуло странное выражение. Губы ее чуть дрогнули в подобии усмешки.

– Вы думаете, что Перри – отец Лео?

– Их сходство бросается в глаза.

– Не вы ли говорили, что Перри влечет к собственному полу?

Зачем Оливии эта пикировка? Происхождение мальчика легко читалось по его красивому лицу.

– Выходит, я ошибался.

К его изумлению, Оливия презрительно рассмеялась. Бросив на Эрита колкий взгляд из-под длинных ресниц, она отвернулась к окну. Вечернее небо уже заволокло тучами.

– Уверена, вы впервые признаете, что ошибались.

– Не судите опрометчиво.

– Этому допросу пора положить конец, лорд Эрит. – Губы Оливии сурово сжались, по лицу скользнула гримаса отвращения. – Я уже сказала вам все, что собиралась.

– Вы хотите, чтобы я спросил об этом самого Монтджоя? – «А потом убил его, медленно и жестоко», – мысленно добавил Эрит.

– Какой же вы негодяй, – прошептала Оливия, прочитав в глазах графа невысказанную угрозу. – Оставьте Перри в покое.

Потрясенный Эрит задыхался от возмущения. Как может Оливия защищать мерзавца, надругавшегося над ней и разрушившего ее жизнь? Слова вырвались у него, как пули из ружья:

– Какого дьявола вы вступаетесь за человека, который изнасиловал вас, когда вы были еще девочкой?

– Перри не насиловал меня. – Оливия отдернула занавеску, чтобы лучше видеть пейзаж за окном.

Серый свет сгущающихся сумерек упал на ее прелестное лицо. Она казалась девушкой, слишком юной, чтобы иметь такого взрослого сына, как Леонидас. И в то же время древней старухой, знающей все тайны тысячелетия.

– Не лгите, Оливия, – отрывисто бросил Эрит. – Мальчик – точная копия своего отца.

– Да. – Она снова посмотрела на графа, и на этот раз строгий взгляд ее был почти бесстрастным. – Но Перри не отец Лео. Перри его брат. Отец моего ребенка – лорд Фарнсуорт.

Во второй раз за этот день Эрит почувствовал себя так, словно из него вышибли дух одним ударом.

Любовником Оливии оказался не изнеженный красавчик лорд Перегрин, а его отец, грязный распутник и негодяй.

Эрита замутило от отвращения.

«О, Оливия...»

Фредерик Монтджой, лорд Фарнсуорт, был настоящим чудовищем, похотливым сатиром, жадным до необычных ощущений. Он не гнушался ничем. Путался с женщинами, с мужчинами, а ближе к смерти – даже с животными, если верить слухам. Ему нравилось причинять боль и самому подвергаться истязаниям. Но если он и растлевал детей, то держал это в тайне.

Давным-давно, еще до женитьбы на Джоанне, Эрит как-то видел Фарнсуорта мельком на одном из светских раутов, но потасканный старик не вызвал у него интереса. И все же граф успел составить о нем мнение. Этому мерзавцу он не доверил бы и бродячую собаку, не то, что беззащитную девочку.

– Вы узнали довольно, милорд. Я и так рассказала вам больше, чем кому-либо. – Голос Оливии надломился; Эрит заметил, что руки ее, терзавшие сумочку, дрожат. – Я ни с кем никогда не говорила о тех днях. Ради всего святого, пожалуйста, оставим этот разговор.

Жалость пронзила Эрита. Зачем он мучает эту женщину? Заставляет страдать ту, что и без того так много выстрадала?

Он вспомнил, как наполнялись страхом прекрасные глаза Оливии, когда маска равнодушия и холодности слетала с ее лица. Быть может, это нелегкое признание поможет ей избавиться от призраков прошлого, преследующих ее по пятам.

– Расскажите мне, что случилось, – потребовал Эрит. Даже в полумраке кареты он различил гневные огоньки, вспыхнувшие в ее глазах.

– Вы не оставите меня в покое?

– Расскажите, Оливия.

Она вскинула голову и с ненавистью процедила сквозь зубы:

– Мой брат отдал меня лорду Фарнсуорту в уплату за карточный долг, когда мне было четырнадцать. Теперь вы довольны?

Силы небесные, подлец брат растлил ее, продав развратному старику. Неудивительно, что она так презирает мужчин.

– Мне очень жаль. – Слова Эрита прозвучали чертовски нелепо и беспомощно.

Оливия пожала плечами и снова отвернулась к окну. Она пыталась укрыться за привычной маской холодной, равнодушной куртизанки, но Эрит слишком глубоко ее задел. Несмотря на напускное безразличие, ее лицо казалось бледным и утомленным, полные губы сжались в горькую кривую линию. Эрита кольнуло чувство вины.

Карета приближалась к предместьям Лондона. То немногое, что Оливия поведала о своем прошлом, так захватило Эрита, что он не заметил, как путешествие подошло к концу.

– Где теперь ваш брат? – Руки графа сами собой сжались в кулаки: мысленно он уже мертвой хваткой вцепился в горло гнусному негодяю.

– Он застрелился десять лет назад – не смог выплатить долги, – произнесла Оливия голосом, лишенным всякого выражения.

– И конечно, у него не было другой сестры, чтобы ее продать.

Оливия бросила хмурый взгляд на своего спутника.

– Я не какая-нибудь принцесса, нуждающаяся в защитнике, Эрит.