Оборотень

До моста мы добрались менее чем за час. Он внезапно вынырнул из-за поворота, прекрасный, как и многое в этом странном мире. Мост вырастал из песчаного берега, возносясь над рекою широкой медовой лентой, ажурной и слегка сияющей на просвет. Там, за этой лентой, на другом берегу, вдали, укутанные дымкой, карабкались высь холмы. А если меня не подводила память, то за теми холмами вновь должен был начинаться лес, а в лесу — термитник города, из которого мы начали путь. Всего — то ничего. Треть пути, уже пройденного нами. И торная, вьющаяся лентой золотого цвета, тропа. Путь, многими исхоженный.

Группу людей, идущих нам на встречу, мы встретили на мосту. Вздохнув, я обернулась к Хариолану. Среди встречавших был и Аниду со своей гаденькой улыбочкой.

— Как прогулка? — спросил он, рассматривая потрепанный вид Хариолана и мою рыжую шерстку. — Одичали вы братья. Словно век в лесу жили. Спасибо пифии, сказала, где вас искать.

— Да не стоило беспокоиться, мессир, — ответила я, отвешивая церемонный поклон. — Хариолан был столь любезен, что согласился мне показать местные дебри. Право слово, они очаровательны.

— Нда? — усмехнулся Аниду. — Даже ночью?

— А ночью мы спали, — отозвалась я, не желая ему уступать ни пяди. — И снились нам мирные сны. В вашем мире на редкость сладкий воздух, аж приторный!

— И никаких кошмаров? — заметил юнец, иронично и вопросительно вздернув бровь.

— Никаких, — ответила я.

Что случилось в этот миг? Мне показалось, будто мост зашатался под моими ногами. Хариолан бросился к Аниду, и я, не рассуждая, последовала за ним, видя, как призрачные фигуры туманом поднимаются от поверхности реки, сиявшей под нашими ногами.

Я не знала почему, я не имела на это ответа, но откуда — то знала, что Аниду здорово не поздоровится, если мы будем просто стоять в стороне. Разрывая набат, гудевший в голове, я налетела на Аниду, чуть не сбив его с ног!

Бедный глупенький нетопырь! Он едва мог глотать воздух, сиявший вокруг нас радужными переливами северных сияний. И как бы я ни ненавидела его ублюдочное величество, стоять в стороне было выше моих сил. Заключив его в объятья, словно он был самым дорогим для меня человеком, несмотря на противодействие самого вопящего воздуха, я не желала расставаться с ним. Потом подоспел и Хариолан.

А потом — пошло — поехало. Нас валило с ног, люди валились на медовую ленту моста, как снопы. Призрачные фигуры Богов Эвира носились в воздухе, беспрестанно меняя очертания.

— Зачем?! — прозвучал в голове тихий — тихий знакомый голос. — Отпусти его, отойди!

— Ни за что! — ответила я, выставляя колючки. — Это ты отойди! Прочь! Прочь отсюда!

На меня навалилась тяжесть десяти тысяч тонн. Меня сбило с ног. Аниду вцепился своими руками в мои плечи.

— Хильда, — сдавленно произнес он, — не уходи.

Я только кивнула.

— Прочь! Прочь! Прочь! — пел туман на разные голоса. — Оставьте его, оставьте….

Я упрямо мотнула головой. Сил мне придавала близость Хариолана, одной рукой державшего мою талию, второй за ухо удерживавшего Аниду.

— Не надо, — мысленно взмолилась я, откуда-то зная, что отойди мы с Хариоланом, и исполняющие желания разорвут Аниду на тысячу маленьких мессирчиков. — Исполните и его желание! Он же тоже желает жить! Как и все! Ну же, я прошу вас!!!!

Тишина, штиль, темнота. И в этой темноте — словно сосущая воронка пустоты. "Лишь один раз, — по каплям выдавила я из себя, не зная, что за затмение на меня нашло — просить за Аниду! — Дайте ему шанс, дайте время. Он юн и глуп. Так юн…."

Так юн! Я смотрела в бледное лицо, в котором не осталось и кровинки. Бледные губы. Светлые волосы. И куда девалась его ироничная усмешечка? А этот неподвижный взгляд светлых, бледно — голубых глаз!

Вздохнув, я потянулась кончиками пальцев к его руке, ища пульс. И боясь, ужасно боясь! Перед моим внутренним взором встало лицо Хариолана — бледное и осунувшееся. Откуда — то я знала, что если Аниду отошел в мир иной, то и Хариолан не задержится в этом, лучшем из миров. Если наследник Адмирала мертв, и мертв из-за нашей авантюры, то ждет нас мало чего хорошего! Я не успела додумать. Пальцы, более чуткие, чем у людей, уловили слабое биение. И вздохнув с немыслимым облегчением, словно свалилась с моих хрупких плечиков тяжесть сотни скал, я обернулась к поднимавшимся на ноги людям и негромко произнесла.

— Жив.

Глава 5

Господи, что за тоска! Сидя на табурете в белоснежно — стерильной комнате, я смотрела на измученное болезнью лицо мессира Аниду. Наше молчание было для меня пыткой. Не знаю, почему и отчего этому юнцу стало так необходимым мое присутствие. Кажется, раньше он не особо благоволил к оборотням. А теперь вот третий день как вызывал меня к себе, утверждая, что от моего присутствия он быстрее выздоравливает.

Не знаю, что касается меня, то я готова была заболеть, да только не было уверенности в том, что это избавит меня от необходимости каждый день встречаться с Аниду. В общем, я не просто скучала. Я готова была сгрызть юнца с косточками, но удерживало меня от этого безобразного поступка лишь приличное воспитание.