Оборотень

Дело в том, что после ухода Кола в шкатулке пропала подвеска с бриллиантом.

8.00. Веерная улица

Кол добрался до дома очень поздно. Сон, однако, не шел. События так накрутились одно на другое, что под утро он ненадолго забылся, но с семи утра уже перекладывал совсем непротрезвевшую голову с одного уха на другое. Около восьми зазвонил телефон. Николай отсчитывал звонки, опасаясь снять трубку: «А вдруг они?» Звонков было восемь. Через полминуты телефон снова зазвонил: «Раз… два… три… а вдруг это не они?., четыре… пять… Может, это идет спасенье?., шесть…»

— Слушаю!

— Колька? Не разбудил? А то я тебе вчера целый день названивал: нет и нет… Ты уж извини, что так рано…

— Здорово, Олежка, что там у тебя?

— Слушай, ты мне багажник не одолжишь? На пару дней всего, мать просит кое-что на дачу отвезти.

— Какой багажник? — Николай не сразу понял, о чем речь. — Верхний багажник, что ли?.. Игорек, слушай, забирай ты его совсем, в подарок!.. Что?.. Ну ладно, жду!

Звонил одноклассник, Игорь Золотарев. Николай вспомнил, что сегодня пятница, что он должен сдать палатку, а через неделю выложить такую сумму, которую даже и представить трудно… Плохо еще соображая, он двинулся в туалет, потом на кухню.

Посреди стола стояла початая бутылка «Распутина», валялись куски хлеба, в литровой банке болталась последняя маринованная перчина. Николай сделал пару глотков перечного маринада, налил полстакана водки, выпил и пошел досыпать.

Игорь позвонил в дверь минут через сорок.

— Ну ты даешь! Только что говорили, вроде трезвый был… Чего это ты с утра пораньше?

— А-а! Пропади оно всё пропадом! Нету меня, Игорек! Нету, понимаешь? Я вчера сам себя хоронил!

— Что, глюки пошли?

— Какие там глюки! Сам себе могилу рыл, понимаешь? Игорь, разумеется, не понимал ничего.

— Так как насчет багажника?

— А-а-а… Багажник? Забирай! Надоело все…

Шатаясь, Николай открыл дверь на застекленный балкон. Вдвоем они вытащили оттуда пыльный багажник и притащили его в прихожую, ткнув по дороге стекло серванта.

— Дзынь-ля-ля! Помирать, так с музыкой! — заорал полупьяный Николай.

Игорь опешил, поставил багажник на пол и как-то робко спросил:

— Случилось что?

— Эх, много всего случилось… Ты сейчас куда?

— К матери, кровать прикручу — и в Апрелевку.

— Знаешь, давай я с тобой? А то худо мне.

— Ну чего, поехали. Поможешь заодно.

По дороге Николай бегло пересказал события последних дней. Игорь молчал, только вставлял время от времени:

— Ну, дела!

До родительской квартиры они добрались минут за двадцать. Николай остался возле машины.

Вскоре Игорь спустился вниз, волоча с братом детали двуспальной кровати. Когда все было засунуто и привязано. Игорь обратился к младшему брату.

— Слушай, Шерлокхомец, ты такого разбойника Скунса случайно не знаешь?

— Скунса?! — Олег чуть не сел на месте. — Где ты про него слышал?

— Да вот, в Очакове подвизается. Коляна совсем достали — видишь, какой плохой?

Колян и правда был уже совсем плохой: откуда-то из-под сиденья он достал чекушку, хлебнул пару глотков и заорал:

— Конфетки-бараночки… Шеф, поехали! Москва — Апрелевка, скорый поезд…

Он не замечал, как серьезно слушает брата Олег Золотарев.

20.00

Уже три дня Бояркин продолжал вести наблюдение за объектом Б-17, но больше ничего мало-мальски интересного не происходило. Мордатый сидел у себя в учреждении или ездил по делам, а в семь или чуть раньше возвращался домой на Сокольнический вал, однажды вечером выходил куда-то вместе с женой. Этот факт очень порадовал Бояркина, потому что он получил распоряжение в таком случае снимать наблюдение и ехать домой.

Это случилось вечером на четвертый день наблюдения.

Сначала все шло как обычно — объект вышел из Дома, сел в свою машину и отправился в учреждение, откуда не выходил до шести часов вечера. Все происходило настолько обычно, что Петя даже позволил себе зайти в столовую, каким-то чудом сохранившуюся в соседнем переулке, и как следует пообедать, а потом даже подремал, сидя в машине, попросив Пашу понаблюдать за входными дверьми. Все было спокойно.

В пять минут седьмого объект вышел из учреждения и поехал домой. На некотором расстоянии от его машины следовал на этот раз «Москвич» цвета сафари, — после того как Паша лихо подвез мордатого, его пересадили на другую машину — эту объект мог легко заприметить.

Б-17 поставил машину у подъезда и пошел домой. «Москвич» остановился чуть поодаль у контейнеров для мусора. Водитель Паша лениво потянулся:

— Ну опять проторчим тут до ночи и ни с чем уедем.

— Хорошо бы жена его опять куда-нибудь потащила, — отозвался Бояркин. — Может, ей такое условие поставить…

Ни один, ни другой не испытывали ни малейшего энтузиазма.

— Сколько нам еще с ним маяться? — мрачно спросил Паша. — Сегодня «С открытым забралом» по телевизору пропускаем.

— Сивыч говорил, неделю вроде, — ответил Бояркин. — Если только не продлят заказ. И чего ей приспичило его выслеживать? Тоже мне сокровище…

— Ладно, — ухмыльнулся Паша. — Твоя бы вдруг стала куда-то ходить, а тебе не докладывать, ты бы тоже занервничал.

— Ну уж в «Глорию» не пошел бы, — отозвался Бояркин, — сами бы разобрались.