Оборотень

– Ты меня одобряешь, Мулла? Я всегда знал, что в твоем лице я найду союзника, потому что в моем спектакле тебе отводится главная роль. Ты привык быть лидером, им останешься и на этот раз. Первым почетно даже жариться на сковородке. – Беспалый улыбнулся углом рта, и зеки увидели у барина золотую воровскую фиксу. – Ты меня лучше спроси, что будет с остальными.

– И что же будет, Тимоша?

– Лучше бы ты об этом не спрашивал, Мулла, – со вздохом сказал Беспалый. – Сначала я им урежу хозяйскую пайку. Помнишь того цыгана, который хотел приучить лошадь жить без еды? Уже совсем было приучил, а она возьми да и сдохни! Но мне думается, что с моими питомцами будет полегче. Сначала они будут отнимать друг у друга хлебушек, позабыв об одной из главных заповедей вора – «не зарься на чужую пайку», потом будут резать доходяг и жрать их, и лишь потом наступит их собственный черед. После того как они сожрут своих вождей, я загоню их в промзону и налажу выпуск шкафов и стульев. Но это еще не все. Перед окончанием срока я отправлю запомоенных воров в другие лагеря, где с них не только снимут корону, но и поженят на скромной девушке Параше. Тебе нравится моя идея, Мулла?

– Если бы я знал, Тимоша, в кого ты переродишься, я бы тебя еще тогда придушил, когда мы к тебе с жиганами пришли пальцы рубить.

– Я тоже часто вспоминаю тот день, Мулла. Почему-то с тоской вспоминаю. А теперь умолкни!

Беспалый мгновенно преобразился – он вновь был человеком из железа, частью огромной машины, перемалывающей людей.

– Эй, ребята, разгоняй насекомых по щелям! – распорядился он.

Когда в барак затолкали последнего зека, Беспалый неторопливо побрел домой.

Глава 22

Поезд дернуло, потом медленно поволочило вперед, и состав принялся набирать скорость. В вагоне сквозило, и за каких-нибудь пятнадцать минут выдуло все тепло, что зеки надышали за полдня. Солдаты неторопливо, словно барышни по парку, прохаживались вдоль отсеков, огороженных с трех сторон крепкими решетками. Служба для них давно уже сделалась привычной, и по их сытым физиономиям чувствовалось, что она не была им в тягость. За два года они успели повидать столько уголовничков, что все зеки казались им на одно лицо. Новый контингент не вызывал у них ни малейшего любопытства. Такими же безразличными взглядами посматривают работники зоопарка на зверей, вконец устав от зоологической экзотики.

– Мулла, куда нас везут? – спросил вор по кличке Гнида.

Как правило, зек, имеющий неприглядное погоняло, не поднимается выше полов, но Гнида был парень с характером и сумел сделаться вором. Он сумел доказать, что если Господь обделил тебя заступничеством, а случай наградил нелестной обзываловкой, то все-таки можно подняться над судьбой, если ты сам не гниль, а характер твой под стать кованому железу.

– А хрен его знает! – безучастно отозвался Мулла. В голосе его прозвучало равнодушие. – Тебя не меньше меня по России мотало, да и места ты эти знаешь. За зарешеченным окном виднелась североуральская чахлая тайга, переходящая в тундру.

– Понимаешь, Мулла, я тут подумал…

– Ну?

– Похоже, что нас твой крестник на Североуральскую пересылку отправил.

Предположение внушало тревогу. Среди блатных эти места пользовались дурной репутацией. Не из-за гнуса и болот, а оттого, что это место давно облюбовали ссученные. Они подвизались на пересылке в качестве «придурков»: позанимали места хлеборезов, каптеров и даже охранников. Администрация пересылки частенько их использовала в своих целях, и они, польстившись на обещанный хлеб с маслом, выполняли роль жандармов: усмиряли воровские бунты и заталкивали воров в БУРы за неповиновение.

Мулла призадумался – после всех его разговоров с Беспалым предстоящая поездка выглядела лишь невинной шалостью полковника, а ведь он пообещал отправить в геенну огненную.

– Ничего, как-нибудь прорвемся… Не в первый раз.

Лупатый спал скрючившись, как младенец в утробе матери. Время от времени вагон резко встряхивало на стыках рельсов, однако Федор спал крепко и безмятежно.

Солдаты настороженно посматривали на зеков, но, убедившись в отсутствии дурных замыслов у своих подопечных, снова успокаивались. Да и куда денешься из столыпинского вагона?

Как Гнида и предполагал, этап выгрузили в Ярмоле, в трехстах километрах от Воркуты. Стылое место, препоганое, ржавые болота на сотни верст вокруг не одна воровская жизнь сгинула здесь, а души усопших неприкаянно шатались по всей округе, наводя ужас на местных жителей.

Воровской телеграф, как всегда, работал безотказно. Едва прибыл североуральский этап, как Мулла уже знал, что в лагере «парятся» полторы тысячи зеков, среди которых не менее тридцати коронованных воров. Во избежание всеобщей смуты их держали в отдельном бараке, вход в который сторожили ссученные. «Красноповязочники» составляли здесь значительный отряд и управляли остальной массой зеков так же свободно, как опытный жонглер работает с тяжелыми булавами. Суки позанимали все хлебные должности и установили такой «красный террор», от которого выли даже обыкновенные «мужики».