Оборотень. Книга первая

Кто знал какое ремесло,
И результатов мастерство
Своих ремесел мог продать,
Тот соизволил торговать,
На рынок местный не ходя,
А покупателя найдя
Не открывая даже лавку –
Простым у хижины прилавком.
На нем-то, воскресенья кроме
И дней торжеств, под дома кровлей
Продукт готовый выставляя,
И зычным гласом наставляя,
Мог мастер обменять свой труд
На звонких внуков медных руд.
Но как бы мастер ни старался
И чем в труде б ни вдохновлялся,
Он все же не был конкурент
Набравшим силы в тот момент
Цехам, в которых те же вещи
(А то, бывало и похлеще)
Числом большим изготовлялись
И чуть дешевле продавались.
А потому, народ рукастый
Уж вскоре стал особой кастой.
И каждый мастер стал стремиться
Трудом своим обогатиться:
Доход имея, цех открыть,
Да подмастерьев всех покрыть
За обученье платежами.
Создать всецело поспешали
Свой цех кузнец, кожевник, ткач –
Скорей сковать, расшить и спрячь:
Ведь цех соседний уж не дремлет,
А населенья спросу внемлет
И над новинкой уж колдует,
Узнав, откуда ветер дует.

* * *

А рядом с городской чертою
Расположились тех чертоги,
Кто сельским занят был хозяйством,
И тех, чье стойкое упрямство
Твердило им не покидать
То место, где отец и мать
Произвели их всех на свет.
Но здесь остался так же след
Занятье в промыслах нашедших,
Из града потому ушедших,
Что рыболовство и охоту
Лишь почитали за работу.
Их в граде было сложно встретить.
На ярмарках одних приметить
Могли мы этих трудолюбов
(Хотя не всем им было любо
Являться даже в это время,
Что множило торговцев племя,
С охотой сделки совершавших
И труд чужой перекупавших),
В трудах не покладавших рук
(Силок, удило, кузов, плуг).
Такой состав народа пестрый,
Как на небе вечернем звезды,
Был той эпохе характерен,
Но автор, будучи уверен,
Что пестрота та сохранилась –
Лишь только ныне изменилась
Собою, да и то – чуть-чуть,
Спешит окончить этот путь.

* * *