Оборотень моих кошмаров (СИ)

Комната в дешевом отеле обошлась Ирине в целое состояние — иначе бы нас не пустили с окровавленным Игнатом на руках. Но кругленькая сумма так обрадовала администратора-женщину преклонных лет, что она не только проводила нас до номера, но даже шепнула напоследок:

— Если нужно, я знаю, когда приезжает мусороуборочная машина.

По всей видимости, она решила, что Игната мы будем, как минимум, расчленять.

Артем разложил на полу покрывало, уложил Фирсанова поверх и принялся рвать на нем футболку.

— Его нельзя везти в больницу, — говорил он. — Я должен его осмотреть, а потом вызовите какого-нибудь своего врача, — с нажимом на «своего», — который бы ему помог.

— Не нужно так сильно беспокоиться, — Игнат дышал, двигался, но был так слаб, что едва держался в сознании. — Красавчик, повторяю, мне не успели ничего ввести, только немного подпортили физиономию.

— Молчи, — приказал Артем, осматривая внутреннюю сторону его локтей на наличие уколов. — Кира, мне нужна холодная вода и тряпка, Ирина, принеси хоть какую-нибудь аптечку.

Он колдовал над Игнатом не меньше получаса, осматривал его всего, что-то ворчал себе под нос, ругался, накладывал на свежие раны самодельные повязки. Игнат только кривил губы и иногда чуть слышно стонал, но больше ничем не выдавал своей боли. Даже пытался скабрёзно шутить. Получалось плохо.

— Сделал что мог, — сказал Артем скорее Фирсанову, чем нам с Ириной.

Тот сосредоточенно кивнул и прикрыл веки. Синяки под глазами потемнели.

— Артем, пойдем-ка, нальем чаю, — сладко пропела я и схватила его за руку.

— Какой чай?.. — успел возмутиться Артем, но я уже выпихнула его в коридор, а оттуда втиснула в хозяйственное помещение, уставленное швабрами.

— Отвечай честно: что с ним происходит?

Я поднялась на цыпочки, но всё равно доставала Артему хорошо, если до подбородка. Между тем, он не стал отодвигать наглую пигалицу, а ответил с максимальной честностью:

— Игнат не хотел пугать тебя. Ему все-таки ввели В-9.

Я ждала этих слов, я подозревала, что всё не так радужно, как кажется. Но вместо того, чтобы разреветься от безысходности, только кивнула.

— Ясно.

— Пойми, он либо умрет, либо выживет. Сейчас не так важно, кто и кого обманул. Если какой-нибудь врач из оборотней успеет добраться сюда раньше, чем антигены войдут в реакцию с его кровью, он спасен. Если нет...

Я не дослушала, вернулась в наш номер, где Ирина стояла на коленях перед братом и... тихо молилась. Фирсанову становилось всё хуже. Он сжал зубы, не открывал глаз, пальцы вцепились в покрывало так, что побелели костяшки.

— Артем, что с ним?.. — плакала Ирина и смотрела на своего парня, как маленькая девочка смотрит на супергероев.

— Со мной... всё... хорошо, — Фирсанов хрипел, задыхаясь собственными словами.

— Игнат, перестань, я всё равно уже рассказал Кире о том, что происходит. Если объясняться простым языком, антитела в твоем организме сейчас борются с введенным препаратом. Наши ученые считали, что оборотничество —  обычное заболевание, которое передается, в том числе, через укус. В идеале вакцина должна излечить. Если опираться на предыдущие опыты, — он заговорил монотонно, точно зачитывал абзац в учебнике, — то кровь сейчас практически закипает от реакции. Будем надеяться на лучшее.

Это оказалось сложнее всего: надеяться на лучшее, когда дела хуже некуда.

— Кира, всё не так страшно, как рассказывает твой приятель. Я тебе часто врал? — проскрежетал Фирсанов, которого я гладила по спутанным волосам, по вздувшимся венам на висках и лбу.

— Никогда.

Ирина, не переставая, шептала понятные ей одной фразы, сбиваясь с ритма. Артем созванивался с врачом из «наших» и подробно описывал ему обстановку. Я старалась не расплакаться. Держалась.

— Скажи, что любишь меня. — Рука Игната слабо коснулась моего запястья.

Слезы застлали всё перед глазами. Мне казалось, что больнее уже не может быть — оказалось, может.

Черт, нет и нет! Я никогда не буду признаваться на пороге смерти. Не дождется. Никаких предсмертных фраз, которые я буду вспоминать всю оставшуюся жизнь.

— Нет уж. Ты выздоровеешь, излечишься от всей этой мути, вернешься домой, и только там я скажу тебе всё, что думаю. А пока живи хотя бы ради этого.

Фирсанов улыбнулся, чтобы тотчас закричать, не справляясь с агонией внутри себя. Мы трое вскочили от ужаса, в дверь забарабанила администратор, крича что-то про пластиковые пакеты и душевую кабину.

Игнат скрючился, прижав голову к животу, а потом... превратился в оборотня. Не было долгой подготовки, всё произошло мгновенное. Сломались сухожилия и кости, отросла шерсть, крик перерос в вой. Мы не знали, что делать, в дверь настойчиво стучали, а напротив меня скалился волк, вполне здоровый, но явно взбешенный. Он кинулся ко мне, отбросив Артема, попытавшегося прикрыть меня собой.

Волк пихнул меня лапами с такой силой, что я выбила собой хлипкую створку, по недоразумению зовущуюся дверью. Воздух перестал поступать в легкие от боли. Крик администратора и каких-то других людей был лишь досадным фоном, но вскоре исчез и он. Звуки смылись под волной звона.